Шпаргалки к экзаменам и зачётам

студентам и школьникам

  • Increase font size
  • Default font size
  • Decrease font size

История и философия науки. Часть 2

Cмотрите так же...
История и философия науки. Часть 2
Философские основания научного метода
Методологическая схема и научная действительность
Формирование первичных теоретических моделей и законов.
Классический вариант формирования развитой теории.
Неклассический вариант формирование развитой теории.
Проблема включения новых теоретических представлений в культуру
Модели динамики научного знания в современной философии науки
Традиции в науке, их виды и функции
Научные революции, их сущность и типология
Механизмы революционных изменений в науке
Преемственность в развитии научных знаний
Единство количественных и качественных изменений в развитии науки
Научные революции как точки бифуркации в развитии знания
Исторические типы научной рациональности
Научная рациональность как философская проблема
Классический тип научной рациональности
Неклассический тип научной рациональности
Постнеклассический тип научной рациональности
Дифференциация и интеграция наук
Роль синергетики в развитии современных представлений об исторически развивающихся системах
Глобальный эволюционизм в современной картине мира
Сближение идеалов естественнонаучного и социально-гуманитарного познания в современной науке
Этические принципы современной науки
Соотношение истины и ценностей в научном познании
Социокультурные и экзистенциальные предпосылки кризиса научной рациональности.
Научная рациональность и техника
Научная рациональность как модель социальной деятельности.
Картина мира современной науки и новые мировоззренческие ориентиры цивилизационного развития
Научная рациональность и проблема диалога культур.
Научная рациональность и проблема диалога культур
Роль науки в преодолении глобальных кризисов современности
Сциентизм и антисциентизм в современной научной рефлексии.
Социальные и когнитивные причины существования псевдонаучного знания.
Наука и паранаука в современной культуре.
Наука как социальный институт.
Исторические типы научных сообществ.
Исторические типы трансляции научных знаний.
Соотношение науки и экономики в современном обществе.
All Pages

Объективность, субъективность и интерсубъективность

 

Классическая теория: мир обладает фундаментаьными свойствами и качествами, а исследователь, вооружённый строгой научной методологией, открывает и обосновывает всю эту фундаментальность.

Постпозитивисты и социологи знания ставят классику под сомнение: любое эмпирическое исследование уже теоретически обуловлено, т.е. заранее приблизительно известен результат. Меняется модель научного поиска: не поиск причин явлений, а идентификация значений феноменов познания.

Для социальной теории это означает новый тип связи между объектами теоретического рассмотрения. Это причинно-следственное соотнесение мотива и действия. Лозунг: «Искать мотивы поступков». Для этого два пути: 1) возврат к проблеме смысла; 2)сравнене мышления с языком, а способы объяснения и предсказания социальных феноменов должны напоминать приёмы оперирования с языковыми единицами, т.е. с текстами.

Ориентацию на выявление значения социального действия нельзя отожествлять с провозглашением идеалов субъективизма в социальной теории. Речь по-прежнему идёт не о произвольных значениях поступков. Однако, феноменологи далеки от наивной веры в возможность объективной теоретической конструкции. Социальные значения по своей природе и не объективны, и не субъективны. Они интерсубъективны, т.е. одинаковы для всех членов сообщества. Но это не означает их какого-то существования за пределами человеческих сознаний.

Отменяется дедуктивный алгоритм построения теорий. Социальные теории должны строиться не «сверху», а «снизу», как перечень значений, которые люди придают всем возможным ситуациям взаимодействия со структурой социального мира.

 

Реальность как продукт социокультурного освоения мира

Неокантианцы и Дильтей, Шпенглер и Вебер рассматривают культуру как некое целое, содержащее в себе методологический ключ к разгадке тайн всех её частей, в том числе и науки. Всё это самым роковым образом сказывается на на классическом идеале науки – он разрушается.

Одна из характеристический черт классической науки – обязательность неких оснований, позволяющих легитимировать знания, получаемые в ходе научного исследования. Во второй половине ХХ века на роль нового основания науки начинает всё более уверенно претендовать культурология. Наступление культурологического разума ведётся по разным направлениям: фитлософский иррационализм, социальная антропология, методологический анархизм и т.д. Заменяется рациональная реконструкция эпистемологии казуальной.

Например, классическая интерпретация открытия Ньютона: перечень проблем, разрешению которых должна была способствовать рассматриваемая теория, её эффективность, роль в развитии науки и т.д.

Казуалисты:

1) Интернализм: осознанное или неосознанное усвоение Ньютоном философских интуиций Платона радикально повлияло на характеристические черты ньютоновской механики.

2) Экстернализм (много всего): связь с развитием технологии и промышленности в Англии; гомосексуальность Ньютона повлияла на характер механической картины мира; отличие теории Ньютона от Гилилея и Декарта изз-за того, что Англия – островное государство и т.д.

Насколько удачным окажется проект культурологического разума – покажет время. Но уже сейчас ясно, что его применение открывает совершенно новые возможности в теоретическом описании социальной реальности. Именно культура, как бы она не определялась, оказывается уникальным объяснительным механизмом человеческого поступка. Особые условия для этого создаёт веберовский принцип отнесения к ценности.

В современной социальной теории культура нередко определяется как совокупность убеждений, ценностей и средств их выражения, общих для всех членов данного общества. Она необходима для упорядочевания человеческого опыта и регулирования поведения. По сути, она и составляет то, что мы привыкли называть социальной реальностью.

 


 

Философские основания научного метода

 

В основе понятия метода лежит различение формы и содержания мышления. Каждая вещь может быть аналитически разделена на материю и форму (кувшин как форма и глина). Мысленно разделяя эти нераздельные вещи человек может создавать науку о свойствах материи – физику и науку о пространственных формах – геометрию.

При формировании западной рационалистической философии по аналогии с вещами подобному разделению подверглись и нематериальные предметы: мысли, поступки. Напрмер, мышление при всё многообразии содержания всегда опирается на небольшое количество форм и законов, изучением которых занимается логика. Логика изучает формы, законы и средства правильного мышления, т.е. идеальную модель мышления, направленного на максимально адекватное воспроизведение действительности – истину. Мышление приводит к истине при соблюдении двух условий: а) истинность мысли по содержанию; б) логическая правильность рассждения. Именно второе условие является предметом изучения логики.

Научный метод включает в себя процедуры организации знания, процедуры согласования знания, процедуры получения знания и т.п. Однако любой метод – это прежде всего формальная часть познания, соединяющаяся с содержанием лишь в реальном процессе познания. Современный научный метод опирается на ряд прнципов:

1) теоретико-познавательный принцип истинности и объективности;

2) формально-логические принципы обоснованности, однозначности, непротеворечивости и полноты описания;

3) эмпирические принципы соответствия фактам, верифицируемости и фальсифицируемости;

4) прагматические принципы объясниттельной силы и технологической эффективности.

Выполнение данных принципов возможно лишь пр соблюдении определённой дисциплины мышления, обеспечить которую призван научный метод или совокупность методов.

Дедуктовно-аксиоматический метод позволил впервые систематизировать знания. Его идея состоит в том, что из небольшого числа универсальных и очевидных истин (аксиом) по правилам дедуктивного вывода может быть выведено всё остальное знание (геометрия Евклида).

Опытно-экспериментальный метод сформировался в Новое время усилиями Бэкона, Галилея, Ньютона и других основоположников современного естествознания. В его основе лежит согласование теоретических построений с эмпирическими фактами посредством наблюдения и эксперимента. Основа метода – индукция.

Сейчас основанием науки пытается стать культурология: на передний план выходят проблемы социокультурной обусловленности научного познания, анализ взаимодействия науки с другими феноменами человеческой культуры, исследование познавательных процедур в связи с исторически меняющимися ценностями и мировоззренческими ориентациями.

Поэтому нужен новый механизм, который бы на методологическом уровне обеспечил взаимодействие философии и науки.

 


 

Методологическая схема и научная действительность

 

Сегодня совершенно очевидно, что мышление исследователя, вопрекивсем чаяниям Декарта и его последователей, так и не уподобилось механическому процессу. Не следует забывать о том, что учёный стремится не к методологической стерильности, а кполучению нового результата. Научный метод, каким бы замечательным он не казался, всегда есть не цель, а лишь средство в научном поиске. Столь же утопическим выглядит стремление найти какие-то методологические универсалии на все случаи жизни.

Всё это ещё раз возвращает нас к проблеме конституирования научного метода как такового. Мало констатировать тот факт, что метод постоянно изменяется в процессе развития науки. Необходимо понять внутреннюю логику взаимосвязи оснований методологии с научной динамикой.

Велико влияние неявных онтологических допущений на характер и направленность научного поиска, которые зачастую приводят к некритичному принятию какой-либо одной онтологии. Для преодоления этой проблемы необходимо все допущения делать прозрачными, что позволит учёным критиковать их, выбирать между ними.

Например, спор между Томом (теория катастроф) и Пригожиным (теория диссипативных структур) обернулся спором двух методологических программ: Платона и Аристотеля. Предметом спора служит вопрос о природе реальности. Том декларирует свой платонизм, т.е. убеждение, что в основе реальности лежат простые математческие сущности. И их познание является познанием мира. Это сверхредукционизм – рано или поздно уйдёт выынужденное многообразие современной методологии. Все методы объединятся в один универсальный.

Пригожин выдвигает другие онтологические аргументы: в окружающем нас мире протекают необратимые процессы, специфику которых способны адекватно представлять лишь статистические описания.

Итак, генеральное значение для нас имеют утверждения относительно природы, образа и структуры реальности. Существуют две методологические программы, к которым в принципе могут быть сведены все остальные теоретические конструкции, связывающие онтологию и методологию. Эти программы концептуально различаются в вопросе об исходном образе мира: «Мир как единое целое» и «Мир как совокупность уникальных вещей и событий».

Ж.Делез пытается помирить эти теории с помощью онтологического генезиса и приходит к выводу, что индивидуальное неотделимо от мира.

Модернизм: отделяет природу и история-культура-общество-человек. Второе - надстройка над первым, т.е. природа – примитивный фундамент.

Постмодернизм: мир не таков как у модернистов, а человек так организовал свои представления о мире по каким-то внерациональным соображениям.

Знания и интересы: эмансипативный интерес разума

Одним из наиболее существенных исследований, способствовавших становлению неклассической парадигмы, является работа Ю.Хабермаса «Знания и интересы».Он сознательно акцентирует своё внимание не на новых возможностях познания, открывшихся благодаря лингвистическому повороту или принципу дополнительности описаний. В центре его внимания само понятие теории в контексте проблемы рациональности. Основа – некоторые идеи Гуссерля в критической традиции Канта.

Никакое знание не возникает просто так. В его основе всегда лежат интересы, тесно переплетающиеся со знанием и в совокупности образующие жизненный мир. Интересы человеческого рода с самого начала связаны с определёнными средствами социальной организации: трудом, языком и гоподством.

Наука – поиск знания, расширяющего технический контроль над природой (как у Пирса). Второй тип знания – интерпретации, которые дают возможность ориентировать действия в рамках общих традиций (историческая герменевтика Дильтея). Третий вид знания – анализы, освобождающие сознание от зависимости гипостазированных им сил. Иначе говоря, помимо технического интереса в господстве над окружающей средой и практического интереса во взаимопонимании между людьми существует третий интерес, помогающий человеку компенсировать неизбежные издержки, которые возникают при проведении в жизнь первых двух. Это эмансипативный интерес. Смысл и специфика данного интереса Хабермас раскрывает через понятие «интерес разума» (немецкая классическая философия) – знание как чистое знание, существующие ради самого себя.

Т.о. роль науки может выполнять только критическая теория. Её главная особенность – методическая саморефлексия. Единственный пример такой науки – фрейдовский психоанализ.

Взаимодействие оснований науки и опыта как начальный этап становления новой дисциплины.

В процессе порождения научных знаний можно выделить следующие проблемные ситуации:

- интерпретация первоначальных данных;

- формирование первичных теоретических схем и законов;

- становление развитой теории.

В первых 2-х случаях большую роль в динамике знания имеет НКМ, при этом она по-разному взаимодействует с фактами на этапе становления научной дисциплины и в дальнейшем ее развитии.

В первом случае любая дисциплина начинается с накопления фактов. В этих условиях НКМ задает направление исследования и обеспечивает интерпретацию опытных данных. При этом НКМ сама испытывает влияние новых фактов. Если они противоречат ее фундаментальным принципам, то возникает необходимость ее изменения. Во втором случае (развитие теории), нередки случаи появления аномалий, т.е. фактов, необъяснимых с точки зрения всех существующих теорий. Именно КМ позволяет интерпретировать факты и указывает на путь дальнейшего исследования.

При построении теоретических законов играет важную роль выдвижение гипотезы. С одной стороны, выдвижение гипотез носит творческий характер и зависит от мыслительных способностей ученого, а с другой, существуют общие алгоритмы их выдвижения, определяющиеся стилем мышления, научными традициями. При создании гипотетической модели можно задействовать объекты из других областей знания.


 

Формирование первичных теоретических моделей и законов.

 

В философской и методологической литературе последних десятилетий все чаще предметом исследования становятся фундаментальные идеи, понятия и представления, образующие относительно устойчивые основания, на которых развиваются конкретные эмпирические знания и объясняющие их теории.

Выявление и анализ этих оснований предполагает рассмотрение научных знаний как целостной развивающейся системы. В западной философии такое видение науки начало формироваться сравнительно недавно, в основном в постпозитивистский период ее истории. Что же касается этапа, на котором доминировали представления о на-уке, развитые в рамках позитивистской философии, то их наиболее ярким выражением была так называемая стандартная концепция структуры и роста знания1. В вей в качестве единицы анализа выступала отдельно взятая теория и ее взаимоотношение с опытом. Научное знание представало как набор теорий и эмпирических знаний, рассматриваемых в качестве базиса, на котором развиваются теории. Однако постепенно выяснялось, что эмпирический базис теории не является чистой, теоретически нейтральной эмпирией, что не данные наблюдения, а Факты представляют собой тот эмпирический базис, на который опираются теории. А факты теоретически нагружены, поскольку в их формировании принимают участие другие теории. И тогда проблема взаимодействия отдельной теории с ее эмпирическим базисом предстает и как проблема соотношения этой теории с другими, ранее сложившимися теориями, образующими состав теоретических знаний определенной научной дисциплины.

Несколько с другой стороны эта проблема взаимосвязи теорий выявилась при исследовании их динамики. Выяснилось, что рост теоретического знания осуществляется не просто как обобщение опытных фактов, но как использование в этом процессе теоретических понятий и структур, развитых в предшествующих теориях и применяемых при обобщении опыта. Тем самым теории соответствующей науки представали как некоторая динамичная сеть, целостная система, взаимодействующая с эмпирическими фактами. Системное воздействие знаний научной дисциплины ставило проблему системообразующих факторов, определяющих целостность соответствующей системы знаний. Так стала вырисовываться проблема оснований науки, благодаря которым организуются в системную целостность разнообразные знания научной дисциплины на каждом этапе ее исторического развития.

Наконец, рассмотрение роста знания в его исторической динамике обнаружило особые состояния, связанные с переломными эпохами развития науки, когда происходит радикальная трансформация наиболее фундаментальных ее понятий и представлений. Эти состояния получили название научных революций, и их можно рассматривать как перестройку оснований науки.

Таким образом, расширение поля методологической проблематики в постпозитивистской философии науки выдвинуло в качестве реальной методологической проблемы анализ оснований науки.

Эти основания и их отдельные компоненты были зафиксированы и описаны в терминах: “парадигма” (Т.Кун), “ядро исследовательской программы” (И.Лакатос), “идеалы естественного порядка” (С.Тулмин), “основные тематы науки” (Дж.Холтон), “исследовательская традиция” (Л.Лаудан).

В процессе дискуссий между сторонниками различных концепций остро встала проблема дифференцированного анализа оснований науки. Показательными в этом отношении могут служить дискуссии вокруг ключевого в концепции Куна понятия “парадигма”. Его крайнюю многозначность и расплывчатость отмечали многочисленные оппоненты Куна.

Под влиянием критики Кун попытался проанализировать структуру парадигмы. Он выделил следующие компоненты: “символические обобщения” (математические формулировки законов), образцы решения конкретных задач, “метафизические части парадигмы” и ценности (ценностные установки науки)2. Это был шаг вперед по сравнению с первым вариантом концепции, однако на этом этапе структура оснований науки осталась непроясненной. Во-первых, не показано, в каких связях находятся выделенные компоненты парадигмы, а значит, строго говоря, не выявлена ее структура. Во-вторых, в парадигму, согласно Куну, включены как компоненты, относящиеся к глубинным основаниям научного поиска, так и формы знания, которые вырастают на этих основаниях. Например, в состав “символических обобщений” входят математические формулировки частных законов науки (типа формул, выражающих закон Джоуля-Ленца, закон механического колебания и т.п.). Но тогда получается, что открытие любого нового частного закона должно означать изменение парадигмы, т.е. научную революцию. Тем самым стирается различие между “нормальной наукой” (эволюционным этапом роста знаний) и научной революцией. В-третьих, выделяя такие компоненты науки, как “метафизические части парадигмы” и ценности. Кун фиксирует их “остенсивно”, через описание соответствующих примеров. Из приведенных Куном примеров видно, что “метафизические части парадигмы” понимаются им то как философские идеи, то как принципы конкретно-научного характера (типа принципа близкодействия в физике или принципа эволюции в биологии). Что же касается ценностей, то их характеристика Куном также выглядит лишь первым и весьма приблизительным наброском. По существу, здесь имеются в виду идеалы науки, причем взятые в весьма ограниченном диапазоне - как идеалы объяснения, предсказания и применения знаний.

В принципе можно сказать, что даже в самых продвинутых исследованиях оснований науки, к каким можно отнести работы Т.Куна, западная философия науки недостаточно аналитична. Она пока не установила каковы главные компоненты оснований науки и их связи. Не прояснены в достаточной мере и связи между основаниями науки и опирающимися на них теориями и эмпирическими знаниями. А это значит, что проблема структуры оснований, их места в системе знания и их функций в его развитии требует дальнейшего, более глубокого обсуждения.

В сложившейся и развитой системе дисциплинарного научного знания основания науки обнаруживаются, во-первых, при анализе системных связей между теориями различной степени общности и их отношения к различным формам эмпирических знаний в рамках некоторой дисциплины (физики, химии, биологии и т.д.), во-вторых, при исследовании междисциплинарных отношений и взаимодействий различных наук.

В качестве важнейших компонентов, образующих основания науки, можно выделить: 1) научную картину мира; 2) идеалы и нормы научного познания; 3) философские основания науки.

Перечисленные компоненты выражают общие представления о специфике предмета научного исследования, об особенностях познавательной деятельности, осваивающей тот или иной тип объектов, и о характере связей науки с культурой соответствующей исторической эпохи.

 


 

Классический вариант формирования развитой теории.

В науке классического периода развитые теории создавались путем последовательного обобщения и синтеза частных теоретических схем и законов.

Таким путем были построены фундаментальные теории классической физики - ньютоновская механика, термодинамика, электродинамика. Основные особенности этого процесса можно проследить на примере истории максвелловской электродинамики.

Создавая теорию электромагнитного поля Максвелл опирался на предшествующие знания об электричестве и магнетизме, которые были представлены теоретическими моделями и законами, выражавшими существенные характеристики отдельных аспектов электромасштабных взаимодействий (теоретические модели и законы Кулона, Ампера, Фарадея, Био и Савара и т.д.).

По отношению к основаниям будущей теории электромагнитного поля это были частные теоретические схемы и частные теоретические законы.

Исходную программу теоретического синтеза задавали принятые исследователем идеалы познания и картина мира, которая определяла постановку задач и выбор средств их решения.

В процессе создания максвелловской электродинамики творческий поиск целенаправляли, с одной стороны, сложившиеся в науке идеалы и нормы, которым должна была удовлетворять создаваемая теория (идеал объяснения различных явлений с помощью небольшого числа фундаментальных законов, идеал организации теории как дедуктивной системы, в которой законы формулируются на языке математики), а с другой стороны, принятая Максвеллом фарадеевская картина физической реальности, которая задавала единую точку зрения на весьма разнородный теоретический материал, подлежащий синтезу и обобщению. Эта картина ставила задачу - объяснить все явления электричества и магнетизма как передачу электрических и магнитных сил от точки к точке в соответствии с принципом близкодействия.

Вместе с постановкой основной задачи она очерчивала круг теоретических средств, обеспечивающих решение задачи. Такими средствами послужили аналоговые модели и математические структуры механики сплошных сред. Фарадеевская картина мира обнаруживала сходство между передачей сил в этих качественно различных типах физических процессов и тем самым создавала основу для переброски соответствующих математических структур из механики сплошных сред в электродинамику. Показательно, что альтернативное максвелловскому направление исследований, связанное с именами Ампера и Вебера, исходило из иной картины мира при поиске обобщающей теории электромагнетизма. В соответствии с этой картиной использовались иные средства построения теории (аналоговые модели и математические структуры заимствовались из ньютоновской механики материальных точек).

Синтез, предпринятый Максвеллом, был основан на использовании уже известной нам операции применения аналоговых моделей. Эти модели заимствовались из механики сплошных сред и служили средством для переноса соответствующих гидродинамических уравнений в создаваемую теорию электромагнитного поля. Применение аналогий является универсальной операцией построения новой теории как при формировании частных теоретических схем, так и при их обобщении в развитую теорию. Научные теории не являются изолированными друг от друга, они развиваются как система, где одни теории поставляют для других строительный материал.

Аналоговые модели, которые использовал Максвелл - трубки тока несжимаемой жидкости, вихри в упругой среде, - были теоретическими схемами механики сплошных сред.

Когда связанные с ними уравнения транслировались в электродинамику, механические величины замещались в уравнениях новыми величинами. Такое замещение было возможным благодаря подстановке в аналоговую модель вместо абстрактных объектов механики новых объектов - силовых линий, зарядов, дифференциально малых элементов тока и т.д. Эти объекты Максвелл заимствовал из теоретических схем Кулона, Фарадея, Ампера, схем, которые он обобщал в создаваемой им новой теории. Подстановка в аналоговую модель новых объектов не всегда осознается исследователем, но она осуществляется обязательно. Без этого уравнения не будут иметь нового физического смысла и их нельзя применять в новой области.

Еще раз подчеркнем, что эта подстановка означает, что абстрактные объекты, транслированные из одной системы знаний (в нашем примере из системы знаний об электричестве и магнетизме) соединяются с новой структурой ("сеткой отношений"), заимствованной из другой системы знаний (в данном случае из механики сплошных сред). В результате такого соединения происходит трансформация аналоговой модели. Она превращается в теоретическую схему новой области явлений, схему на первых порах гипотетическую, требующую своего конструктивного обоснования.


 

Неклассический вариант формирование развитой теории.

 

Стратегии теоретического исследования не являются раз навсегда данными и неизменными. Они исторически меняются по мере эволюции науки.

Начиная со времен Бэкона и Декарта в философии и естествознании бытовало представление о возможности найти строгий, единственно истинный путь познания, который бы в любых ситуациях и по отношению к любым объектам гарантировал формирование истинных теорий. Этот идеал включался в основания классической науки. Он не отрицал изменчивости и многообразия ее конкретных методов, но в качестве цели, которой должен руководствоваться исследователь, провозглашал единую стратегию построения теории. Предполагалось, что вначале необходимо найти очевидные и наглядные принципы, полученные как обобщение опыта, а затем, опираясь на них, находить конкретные теоретические законы.

Эта стратегия полагалась единственно верным путем, методом, который только и приводит к истинной теории.. Применительно к исследованиям физики она требовала создания целостной картины изучаемой реальности как предварительного условия последующего применения математических средств ее описания.

Развитие естествознания XX века заставило пересмотреть эти методологические установки. Критические замечания в адрес классической стратегии исследований начали высказываться уже в конце XIX столетия в связи с обнаружением исторической изменчивости фундаментальных принципов науки, относительности их эмпирического обоснования и наличия конвенциональных элементов при их принятии научным сообществом (эмпириокритицизм, конвенциализм и др.). Выраженные в философии этого исторического периода определенные сомнения в абсолютности классической методологии исследований можно расценить как предварительный этап формирования новой парадигмы теоретического познания. Но сама эта парадигма утвердилась в науке во многом благодаря становлению современной, квантово-релятивистской физики, первой из естественных наук, продемонстрировавшей неклассические стратегии построения теории.

Характеризуя их, известный советский физик академик Л.И.Мандельштам писал: “Классическая физика большей частью шла так, что установление связи математических величин с реальными вещами предшествовало уравнениям, т.е. установлению законов, причем нахождение уравнений составляло главную задачу, ибо содержание величин заранее предполагалось ясным и для них искали уравнения. ...Современная теоретическая физика, не скажу — сознательно, но исторически так оно и было, пошла по иному пути. Это случилось само собой. Теперь прежде всего стараются угадать математический аппарат, оперирующий величинами, о которых или о части которых заранее вообще не ясно, что они обозначают”.

Этот способ исследований, который стал доминирующим в физике XX столетия, был связан с широким применением особого метода, получившего название математической гипотезы или математической экстраполяции.

Общая характеристика этого метода заключается в следующем. Для отыскания законов новой области явлений берут математические выражения для законов близлежащей области, которые затем трансформируют и обобщают так, чтобы получить новые соотношения между физическими величинами. Полученные соотношения рассматривают в качестве гипотетических уравнений, описывающих новые физические процессы. Указанные уравнения после соответствующей опытной проверки либо приобретают статус теоретических законов, либо отвергаются как несоответствующие опыту.

В приведенной характеристике отмечена главная особенность развития современных физических теорий: в отличие от классических образцов они начинают создаваться как бы с верхних этажей — с поисков математического аппарата — и лишь после того, как найдены уравнения теории, начинается этап их интерпретации и эмпирического обоснования. Правда, большего из воспроизведенной характеристики математической гипотезы извлечь, пожалуй, нельзя. Дальнейшая конкретизация этой характеристики требует установить, каким образом формируется в науке математическая гипотеза и в чем заключается процедура ее обоснования.

В этом направлении сделаны пока лишь первые шаги. Прежде всего следует отметить интересные замечания С.И.Вавилова по поводу существования регулятивных принципов (соответствия, простоты и т. д.), которые целенаправляют поиск адекватных математических средств. Особый круг проблем был поставлен автором термина “математическая экстраполяция” С.И.Вавиловым в связи с обсуждением природы корпускулярно-волнового дуализма. Было отмечено, что специфика математической гипотезы как метода современного физического исследования состоит не столько в том, что при создании теории перебрасываются математические средства из одной области в другую (этот метод всегда использовался в физике), сколько в особенностях самой такой переброски на современном этапе.

С.И.Вавилов подчеркивал, что математическая экстраполяция в ее современном варианте возникла потому, что наглядные образы, которые обычно служили опорой для создания математического формализма в классической физике, в настоящее время в квантово-релятивистской физике потеряли целостный и наглядный характер. Картина мира, принятая в современной физике, изображает специфические черты микрообъектов посредством двух дополнительных представлений - корпускулярного и волнового. В связи с этим оказывается невозможным выработать единую наглядную модель физической реальности как предварительную основу для развития теории. Приходится создавать теорию, перенося центр тяжести на чисто математическую работу, связанную с реконструкцией уравнений, “навеянных” теми или иными аналоговыми образами. Именно здесь и кроется необычность математической экстраполяции на современном этапе. “Опыт доводит до сознания отражение областей мира, непривычных и чуждых нормальному человеку. Для наглядной и модельной интерпретации картины не хватает привычных образов, но логика... облеченная в математические формы, остается в силе, устанавливая порядок и связи в новом, необычном мире”.

При таком понимании математической гипотезы сразу же возникает вопрос об ее отношении к картине мира, учитывающей специфику новых объектов. Очевидно, что здесь в неявной форме уже поставлена и проблема эвристической роли картины мира как предварительного основания для поиска адекватных математических средств, применяемых при формулировке физических законов. Весь круг этих проблем нуждается в специальном обсуждении.

 


 

Проблема включения новых теоретических представлений в культуру

 

Проблема включения новых теоретических представлений в культуру связана с обеспечением приемственности в развитии интеллектуального потенциала человека. Она затрагивает два аспекта:

- материальное воплощение и внедрение научных открытий в сферу производственного процесса;

- включение в современные технологии, практику воспитания и обучения.

Новые теоретические представления способны трансформировать культурные стереотипы, внести в культуру системные изменения.

На процесс включения НТП в культуру влияют:

- микроконтекст науки – зависимость науки от характеристик научного сообщества, работающего в условия определенной эпохи;

- макроконтекст науки – зависимость от социокультурной среды, в которой развивается наука (шире, чем микро-).

Социальность науки может быть внешней (зависимость от социально-экономических, идеологических и духовных условий) или внутренней (ментальные установки, нормы и ценности общества).

Включение НТП связано с:

1) запретом на разглашение наиболее секретных разработок;

2) запреты социально-сложных в этическом плане исследований;

3) механизмом торможения, препятствующим непосредственному проникновению новых научных данных в культуру.


 

 Модели динамики научного знания в современной философии науки

 

Важнейшей характеристикой знания является его динамика, т.е. его рост, изменение, развитие и т.п. Эта идея, не такая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегель сформулировал ее в положении о том, что "истина есть процесс", а не "готовый результат". Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно в годы "триумфального шествия" логического позитивизма - научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.

Развитие знания - сложный диалектический процесс, имеющий определенные качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к "преднауке", от "преднауки" к науке, от классической науки к неклассической и далее к постнеклассической и т.п., от незнания к знанию, от неглубокого, неполного к более глубокому и совершенному знанию и т.д.

В современной западной философии проблема роста, развития знания является центральной в философии науки, представленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология - направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого - выявление генезиса и этапов развития познания, его форм и механизмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюции науки. Эволюционная эпистемология стремится создать обобщенную теорию развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и рационализма, когнитивного и социального, естествознания и социально-гуманитарных наук и т.д.

Модели:

1) генетическая эпистемология (Ж. Пиаже). В ее основе - принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием изменений условий опыта. Генетическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяснить генезис знания вообще, и научного в частности, на основе воздействия внешних факторов развития общества, т.е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психологических механизмов его возникновения. Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, указывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм между логической и рациональной организацией знания и соответствующим формирующим психологическим процессом. Соответственно этому он стремится объяснить возникновение знания на основе происхождения представлений и операций, которые в значительной мере, если не целиком, опираются на здравый смысл.

2) Особенно активно проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг. XX столетия сторонники постпозитивизма - К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал на анализ структуры научного познания, то постпозитивизм главной своей проблемой делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий.

2.1) Первой такой концепцией стала концепция роста знания К. Поппера.

Поппер рассматривает знание не только как готовую, ставшую систему, но также и как систему изменяющуюся, развивающуюся. Рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения ошибок, "дарвиновский отбор". Таким образом, рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решаются научные проблемы. Рост научного знания осуществляется, по его мнению, методом проб и ошибок и есть не что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации - вот что делает науку рациональной и обеспечивает ее прогресс. Поппер указывает на некоторые сложности, трудности и даже реальные опасности для этого процесса. Среди них такие факторы, как, например, отсутствие воображения, неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм. К необходимым средствам роста науки философ относит такие моменты, как язык, формулирование проблем, появление новых проблемных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процессе дискуссии.

2.2) Общая схема (модель) историко-научного процесса, предложенная Куном, включает в себя два основных этапа:

- "нормальная наука", где безраздельно господствует парадигма,

- "научная революция" - распад парадигмы, конкуренция между альтернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т.е. переход к новому периоду "нормальной науки".

Научное развитие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляет собой однонаправленный и необратимый процесс.

2.3) Ст. Тулмин в своей эволюционной эпистемологии рассматривал содержание теорий как своеобразную "популяцию понятий", а общий механизм их развития представил как взаимодействие внутринаучных и вненаучных (социальных) факторов, подчеркивая, однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он предлагал рассматривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей, понятий, процедур, методов, научных дисциплин и иных концептуальных структур.

Рациональность научного знания определяется его соответствием стандартам понимания.

2.4) Лакатос рассматривает рост зрелой (развитой) науки как смену ряда непрерывно связанных теорий - притом не отдельных, а серии (совокупности) теорий, за которыми стоит исследовательская программа. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не просто две теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализацией исследовательской программы. Фундаментальной единицей оценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а "исследовательская программа". Основными этапами в развитии последней, согласно Лакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий - "пункт насыщения". Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основных научно-исследовательских программ и есть научная революция.

3) После постпозитивизма развитие эволюционной эпистемологии пошло по двум основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К. Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии синергетического подхода. К. Уоддингтон и его сторонники считали, что их взгляд на эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живые организмы, или концептуальные системы, могут посредством управляющих воздействий самоорганизовываться и создавать устойчивый динамический порядок. В свете этого становится более убедительной аналогия между биологической и эпистемологической эволюцией, чем модели развития научного знания, опирающиеся на традиционную теорию эволюции.

Синергетический подход сегодня становится все более перспективным и распространенным, во-первых, потому, что идея самоорганизации лежит в основе прогрессивной эволюции, которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархически организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействие социальной среды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход свободен от малообоснованного метода "проб и ошибок" в качестве средства решения научных проблем.

В истории науки существует два крайних подхода к анализу динамики, развития научного знания и механизмов этого развития:

- кумулятивизм считает, что развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме знаний. Абсолютизируется количественный момент роста, изменения знания, непрерывность этого процесса и исключает возможность качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции. Развитие научного знания - простое постепенное умножение числа накопленных фактов и увеличение степени общности устанавливаемых на этой основе законов.

- антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняющихся компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов. История науки изображается представителями антикумулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов, между которыми нет ни логической, ни даже содержательной преемственности.

Объективно процесс развития науки далек от этих крайностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений научного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.

 


 

Традиции в науке, их виды и функции

 

Впервые вопрос о традиции был поставлен Т. Куном. Действие традиции проявляется в следующих ситуациях:

1) выбор научного языка: понятия – основной инструментарий научного познания, заимствованный из обыденной жизни или предшествующей традиции и неявно задают определенное видение мира. Когда понятия неадекватны, применение понятий тормозит развитие научного знания.

2) Выбор проблемы: несмотря на то, что в выборе проблемы играют роль разные мотивы, здесь действия и роль традиций особенно проявляются в существовании научных школ и направлений.

3) Использование методов: традиции организуют научное сообщество, создавая условия для сопоставимости результатов и дальнейшего обучения.

Классифицировать научные традиции можно по следующим критериям:

1. по способу существования:

- явные;

- неявные – передаются при личных контактах и являются невербальными.

2. по роли в системе науки:

- традиции, задающие способы получения знаний – исторические программы (методики исследования, приборы, образцы решения задач);

- традиции, задающие способы организации знаний – коллекторские программы (указание на объект изучения, принципы классификации, рубрикация дисциплин).

3. по сфере распространения:

- общенаучные;

- специальнонаучные.

Жизнеспособность научных традиций коренится в их дальнейшем развитии последующими поколениями ученых в новых условиях. Роль традиций в развитии науки неоспорима, однако, в некоторых случаях они могут служить ее препятствием, так традиции и новации, взаимодействуя, исключают друг друга.

Проблема научных новаций

Новации в науке имеют разный объект исследования:

- создание новых теорий, и возникновение новых научных дисциплин;

- построение новой классификации или периодизации, постановка новых проблем, разработка новых экспериментальных методов исследования или новых способов изображения;

- обнаружение новых явлений;

- введение новых понятий и новых терминов.

Все новации можно разбить на несколько групп в зависимости от того, с изменением каких наукообразующих программ они связаны:

- изменение исследовательских программ, включая сюда создание новых методов и средств исследования;

- изменение программ коллекторских, т.е. о постановке новых вопросов, об открытии или выделении новых явлений (новых объектов референции), о появлении новых способов систематизации знания;

- «повседневно научные», которые осуществляются в рамках существующих программ, ничего в них не меняя по существу, это, в частности, повседневное накопление знаний.

Исследовательские новации – это появление новых методов, коллекторские - открытие новых миров, новых объектов исследования. Оба типа новаций могут приводить к существенным сдвигам в развитии науки и воспринимаются в этом случае как революции. Факты свидетельствуют, что эти новации тесно связаны друг с другом, что иллюстрирует и связь исследовательских и коллекторских программ.

Новые методы, как отмечают сами ученые, часто приводят к далеко идущим

последствиям - и к смене проблем, и к смене стандартов научной работы, и к

появлению новых областей знания. Укажем хотя бы очевидные примеры:

появление микроскопа в биологии, оптического телескопа и радиотелескопа в астрономии.

Классы новаций:

- преднамеренные – результат целенаправленных акций;

- непреднамеренные - побочным образ этих акций.

Первые, согласно Куну, происходят в рамках парадигмы, вторые - ведут к ее изменению.

Преднамеренные связаны с преодолением незнания. Незнание - это область нашего целеполагания, область планирования нашей познавательной деятельности. Строго говоря, - это явная или неявная традиция, использующая уже накопленные знания в функции образцов. На этом уровне ученый способен сформулировать вопрос и попытаться найти пути его решения.

Непреднамеренные же новации связаны с преодолением неведения. В этом случае новые результаты появляются в русле 2-х концепций – концепции «пришельцев» и концепции побочных результатов исследования.

Концепция "пришельцев" имеет 2 варианта:

- в данную науку приходит человек из другой области, человек, не связанный традициями этой науки, и делает то, что никак не могли сделать другие.

- "пришелец" принес с собой в новую область исследований какие-то методы или подходы, которые в ней отсутствовали, но помогают по-новому поставить или решить проблемы.

Но если в первом случае для нас важна личность ученого, освободившегося от догм и способного к творчеству, то во втором – решающее значение приобретают те методы, которыми он владеет, те традиции работы, которые он с собой принес, сочетаемость, совместимость этих методов и традиций с атмосферой той области знания, куда они перенесены.

Концепция побочных результатов.

Выделение и осознание случайных побочных результатов происходит по 2-м путям:

- существенно связано с наличием традиций, которым эти результаты противоречат. Традиции как бы отвергают эти результаты, они не способны их ассимилировать, и именно поэтому случайные феномены оказываются вдруг в центре внимания.

- результат, непреднамеренно полученный в рамках одной из традиций, оказывается существенным для другой.

Таким образом, любые новации возможны благодаря взаимодействию традиций. Именно плюрализм традиций способствует повышению вероятности новых открытий.

 


 

Научные революции, их сущность и типология

 

По мере своего развития наука может столкнуться с принципиально новыми типами объектов, которые могут потребовать и изменения схемы метода познавательной деятельности, представленной системой идеалов и норм исследования. В этой ситуации рост научного знания предполагает перестройку оснований науки. Последняя может осуществляться в двух разновидностях:

а) как революция, связанная с трансформацией специальной картины мира без существенных изменений идеалов и норм исследования;

б) как революция, в период которой вместе с картиной мира радикально меняются идеалы и нормы науки и ее философские основания.

Т.о. научная революция - новации, отличающиеся следующими признаками:

1) связаны не с изменением отдельных теорий, а с перестроением оснований науки;

2) имеют мировоззренческое значение и приводят к изменению стиля мышления;

3) во время революции происходит взаимодействие традиций и новаций внутренних и внешних факторов.

Парадигма – это система норм, теории, методов, фундаментальных фактов и образцов деятельности, которые признаются и разделяются всеми членами данного научного сообщества как логического субъекта научной деятельности. Она выполняет две функции – запретительную и проективную. С одной стороны, она запрещает все, что не относится к данной парадигме и не согласуется с ней, с другой – стимулирует исследования в определенном направлении.

Научная революция наступает, когда создаются новые парадигмы, оспаривающие первенство друг у друга. Они создаются, как правило, учеными-аутсайдерами, стоящими вне "школы", и их активной деятельностью по пропаганде своих идей. Процесс научной революции оказывается у Куна процессом скачкообразного отбора посредством конфликта научных сообществ, сплоченных единым "взглядом на мир". Чистым результатом такого отбора является, по словам Куна, удивительно приспособленный набор инструментов, который мы называем современным научным знанием. Кризис разрешается победой одной из парадигм, что знаменует начало нового "нормального" периода, создается новое научное сообщество ученых с новым видением мира, новой парадигмой.

Сущность научных революций, по Куну, заключается в возникновении новых парадигм, полностью несовместимых и несоизмеримых с прежними. Он стремится подтвердить это ссылкой на якобы несоизмеримость квантовой и классической механики. При переходе к новой парадигме, по мнению Куна, ученый как бы переселяется в другой мир, в котором действует и новая система чувственного восприятия (например, там где схоласты видели груз, раскачивающийся на цепочке, Галилей увидел маятник). Одновременно с этим возникает и новый язык, несоизмеримый с прежним (например, понятие массы и длинны в классической механике и СТО Эйнштейна).

Классификация научных революций:

1) по содержанию новаций:

1.1) внедрение новых методов - появление новых фундаментальных теорий является самой очевидной причиной научных революций. Фундаментальные теории нацелены на разработку основопологающих научных принципов и связаны с решением мировоззренческих проблем;

1.2) построение новых теорий - стимулируют появление новых проблем, стандартов исследования или новых областей применения;

1.3) открытие новых миров - применяется весь арсенал накопленных средств, которые адаптируются к реальности и приводят к появлению новых дисциплин.

2) по сфере возникновения новизны:

2.1) внутрипарадигмальные - новые методы, идеи и философские предпосылки изменения основания науки. Парадоксы разрешаются путем построения принципиально новых теорий. Выработка методов и идеи - длительный процесс, в начальной стадии не вступающий в оппозицию к прежнему стилю мышления, а создавая почву для идеи, которые постепенно укореняются в мировоззрении для принятия новой научной парадигмы;

2.2) межпарадигмальные - представления одной парадигмы переносятся в другую. При таком переносе становится очевидным противоречие между картиной мира (КМ) и спецификой новаций (формируется общая КМ).

3) по отношению к науке:

3.1) внутренние - связанные с развитием самой науки (1.1-1.3 и 2.1-2.2);

3.2) внешние.

 


 

Механизмы революционных изменений в науке

 

В динамике научного знания особое значение имеют этапы развития, связанные с перестройкой исследовательских стратегий, задаваемых основаниями науки.

По мере своего развития наука может столкнуться с принципиально новыми типами объектов. Их исследование требует иного видения реальности по сравнению с тем, которое предполагает сложившаяся картина мира. «Новые объекты могут потребовать и изменения схемы метода познавательной деятельности, представленной системой идеалов и норм исследования. В этой ситуации рост научного знания предполагает перестройку оснований науки. Последняя может осуществляться в двух разновидностях: а) как революция, связанная с трансформацией специальной картины мира без существенных изменений идеалов и норм исследования; б) как революция, в период которой вместе с картиной мира радикально меняются идеалы и нормы науки и ее философские основания». Парадоксы и проблемные ситуации являются предпосылками научной революции и сигналом того, что наука втянула в сферу своего исследования новый тип процессов, существенные характеристики которых не были отражены в картине мира.

По мнению В.С. Стёпина «новая картина мира не может быть получена из нового эмпирического материала чисто индуктивным путем. Сам этот материал организуется и объясняется в соответствии с некоторыми способами его видения, а этот способ задает картина мира. Поэтому эмпирический материал может лишь обнаружить несоответствие старого видения новой реальности, но сам по себе он еще не указывает, как нужно изменить это видение. Формирование новой картины мира требует особых идей, которые позволяют перегруппировать элементы старых представлений о реальности, отсеять часть из них, включить новые элементы с тем, чтобы разрешить имеющиеся парадоксы, обобщить и объяснить накопленные факты. Такие идеи формируются в сфере философско-методологического анализа познавательных ситуаций науки и играют роль весьма общей эвристики, обеспечивающей интенсивное развитие исследований».

Выработка методологических принципов, выражающих новые нормы научного познания, представляет собой не одноразовый акт, а довольно сложный процесс, в ходе которого развивается и конкретизируется исходное содержание методологических принципов. Первоначально они могут не выступать в качестве альтернативы традиционному способу исследования. Только по мере развития система этих принципов всё отчетливее предстаёт как оппозиция старому стилю мышления.

В.С. Стёпин считает, что «необходимость критического отношения к принятым в классическом естествознании (XVII-XIX века – А.В.) идеалам и нормам раньше всего была уловлена и начала осмысливаться в философии». Выход в сферу философских средств и применение их в проблемных ситуациях естествознания позволили видоизменить идеалы объяснения и обоснования знаний, утвердить новый метод построения картины мира и связанных с нею фундаментальных научных теорий.

Утверждение в физике новой картины исследуемой реальности (конец XIX-начало XX века) сопровождалось дискуссиями философско-методологического характера. В ходе их осмысливались и обосновывались новые представления о пространстве и времени, новые методы формирования теории. В процессе этого анализа уточнялись и развивались философские предпосылки, которые обеспечивали перестройку классических идеалов и норм исследования существующей тогда электродинамической картины мира. В ходе этого они (философские предпосылки) превращались в философские основания релятивистской физики и во многом способствовали её интеграции в ткань современной культуры.

Таким образом, перестройка оснований науки представляет собой процесс, который начинается задолго до непосредственного преобразования норм исследования и научной картины мира. Это положение В.С. Стёпин формулирует на основании обстоятельного анализа появления теории относительности. Любой научной революции предшествует интеллектуальная анархия, соперничество различных теорий. Научные революции предполагают реформирование самого способа мышления.

В.С. Стёпин указывает также на несколько иной вариант возникновения научных революций. По его мнению, «научные революции возможны не только как результат внутридисциплинарного развития, когда в сферу исследования включаются новые типы объектов, освоение которых требует изменения оснований научной дисциплины. Они возможны также благодаря междисциплинарным взаимодействиям, основанным на “парадигмальных прививках”, т.е. на переносе представлений специальной научной картины мира, идеалов и норм исследования из одной научной дисциплины в другую». Новая картина исследуемой реальности и новые нормы познавательной деятельности, утверждаясь в конкретной науке, могут оказать революционизирующее воздействие на другие науки.

Такой путь научных революций, как отмечает В.С. Стёпин, не описан с достаточной глубиной ни Т. Куном, ни другими западными исследователями философии науки. Между тем он является ключевым для понимания процессов возникновения и развития многих научных дисциплин.

В этом отношении характерным примером является перенос из физики в химию фундаментального принципа, согласно которому процессы преобразования молекул, изучаемые в химии, могут быть представлены как взаимодействия ядер и электронов, в результате чего химические системы можно описать как квантовые системы, характеризующиеся определенной ψ-функцией. Эта идея легла в основу нового направления – квантовой химии. Возникновение её знаменовало революцию в современной химической науке и появление в ней принципиально новых стратегий исследования.

Итак, «общая научная картина мира может быть рассмотрена как такая форма знания, которая регулирует постановку фундаментальных научных проблем и целенаправляет трансляцию представлений и принципов из одной науки в другую. Иначе говоря, она функционирует как глобальная исследовательская программа науки, на основе которой формируются ее более конкретные, дисциплинарные исследовательские программы».

В.С. Стёпин справедливо отмечает, что «процесс утверждения в науке её новых оснований определен не только предсказанием новых фактов и генерацией конкретных теоретических моделей, но и причинами социокультурного характера. Новые познавательные установки и генерированные ими знания должны быть вписаны в культуру соответствующей исторической эпохи и согласованы с лежащими в её фундаменте ценностями и мировоззренческими структурами».

Ускорение общего хода научно-технического развития в целом и динамика исследований по каким-либо конкретным проблемам зависят в основном от порожденных эпохой и наукой в целом проблем, потребностей и новых возможностей. А возможности, направление и интенсивность прорывов в некоторых научных направлениях во многом зависят от количественного соотношения творческих личностей, от их психологической индивидуальности, от сформированных их генами, воспитанием и социальными условиями качеств, таких как, например, независимость мышления, готовность к восприятию новых взглядов и категорий и к сомнению в прежних, даже в своих собственных.

 


 

Преемственность в развитии научных знаний

 

Данная закономерность выражает неразрывность всего познания действительности как внутренне единого процесса смены идей, принципов, теорий, понятий, методов научного исследования. При этом каждая более высокая ступень в развитии науки возникает на основе предшествующей ступени с удержанием всего ценного, что было накоплено раньше, на предшествующих ступенях.

Объективной основой преемственности в науке является то реальное обстоятельство, что в самой действительности имеет место поступательное развитие предметов и явлений, вызываемое внутренне присущими им противоречиями. Воспроизведение реально развивающихся объектов, осуществляемое в процессе познания, также происходит через диалектически отрицающие друг друга теории, концепции и другие формы знания. В этом процессе содержание отрицаемых знаний не отбрасывается полностью, а сохраняется в новых концепциях в "снятом" виде, с удержанием положительного. Новые теории не отрицают полностью старые, потому что последние с определенной степенью приближения отображают объективные закономерности действительности в своей предметной области. История науки показала, что, например, "...в физике более поздние этапы ее развития вовсе не сводят к нулю значение более ранних стадий, а лишь указывают границы применимости этих более ранних стадий, включая их как предельные случаи в более широкую систему новой физики".

Диалектическое отношение новой и старой теории в науке нашло свое обобщенное отражение в принципе соответствия, впервые сформулированном Нильсом Бором. Согласно данному принципу, смена одной частнонаучной теории другой обнаруживает не только различия, но и связь, преемственность между ними. Новая теория, приходящая на смену старой, в определенной форме - а именно в качестве предельного случая - удерживает ее. Так, например, обстояло дело в соотношении "классическая механика - квантовая механика". При этом новая теория выявляет как достоинства, так и ограниченность старой теории и позволяет оценить старые понятия с более глубокой точки зрения.

Философско-методологическое значение принципа соответствия состоит в том, что он выражает диалектику процесса познания, перехода от относительных истин к абсолютной, преемственность в развитии знания, диалектическое отрицание старых истин, теорий, методов новыми. Причем теории, истинность которых установлена для определенной группы явлений, с построением новой теории не отбрасываются, не утрачивают свою ценность, но сохраняют свое значение для прежней области знаний как предельное выражение законов новых теорий. Вот почему успешно строить новый мир идей и знаний можно, лишь бережно сохраняя все истинное, ценное, оправдавшее себя в старых теоретических концепциях.

В процессе развития научного познания возможен обратный переход от последующей теории к предыдущей, их совпадение в некоторой предельной области, где различия между ними оказываются несущественными. Например, законы квантовой механики переходят в законы классической при условии, когда можно пренебречь величиной кванта действия, а законы теории относительности переходят в законы классической механики при условии, если скорость света считать бесконечной.

Таким образом, любая теория должна переходить в предыдущую менее общую теорию в тех условиях, в каких эта предыдущая была установлена. Поэтому-то "ошеломляющие идеи" теории относительности, совершившие переворот в методах физического познания, не отменили механики Ньютона, а лишь указали границы ее применимости.

На каждом этапе своего развития наука использует фактический материал, методы исследования, теории, гипотезы, законы, научные понятия предшествующих эпох и по своему содержанию является их продолжением. Поэтому в каждый определенный исторический период развитие науки зависит не только от достигнутого уровня развития производства и социальных условий, но и от накопленного ранее запаса научных истин, выработанной системы понятий и представлений, обобщившей предшествующий опыт и знания.

Важный аспект преемственного развития науки состоит в том, что всегда необходимо распространять истинные идеи за рамки того, на чем они опробованы. Подчеркивая это обстоятельство, крупный американский физик-теоретик Р. Фейнман писал: "Мы просто обязаны, мы вынуждены распространять все то, что мы уже знаем, на как можно более широкие области, за пределы уже постигнутого... Это единственный путь прогресса. Хотя этот путь неясен, только на нем наука оказывается плодотворной".

Таким образом, каждый шаг науки подготавливается предшествующим этапом и каждый ее последующий этап закономерно связан с предыдущим. Заимствуя достижения предшествующей эпохи, наука непрерывно движется дальше. Однако это не есть механическое, некритическое заимствование; преемственность не есть простое перенесение старых идей в новую эпоху, пассивное заимствование полностью всего содержания используемых теорий, гипотез, методов исследования. Она обязательно включает в себя момент критического анализа и творческого преобразования. Преемственность представляет собой органическое единство дух моментов: наследования и критической переработки. Только осмысливая и критически перерабатывая знания предшественников, ученый может развивать науку, сохраняя и приумножая истинные знания и преодолевая заблуждения.

Процесс преемственности в науке (но не только в ней) может быть выражен в терминах "традиция" (старое) и "новация" (новое). Это две противоположных диалектически связанные стороны единого процесса развития науки: новации вырастают из традиций, находятся в них в зародыше; все положительное и ценное, что было в традициях, в "снятом виде" остается в новациях.

Новация (в самом широком смысле) - это все то, что возникло впервые, чего не было раньше. Характерный пример новаций - научные открытия, фундаментальные, "сумасшедшие" идеи и концепции - квантовая механика, теория относительности, синергетика и т.п. Формулируя новые научные идеи, "мы должны проверять старые идеи, старые теории, хотя они и принадлежат прошлому, ибо это - единственное средство понять значительность новых идей и пределы их справедливости".

Традиции в науке - знания, накопленные предшествующими поколениями ученых, передающиеся последующим поколениям и сохраняющиеся в конкретных научных сообществах, научных школах, направлениях, отдельных науках и научных дисциплинах. Множественность традиций дает возможность выбора новым поколениям исследователей тех или иных из них. А они могут быть как позитивными (что и как воспринимается), так и негативными (что и как отвергается). Жизнеспособность научных традиций коренится в их дальнейшем развитии последующими поколениями ученых в новых условиях.

 


 

Единство количественных и качественных изменений в развитии науки

 

Преемственность научного познания не есть однообразный, монотонный процесс. Обычно она выступает как единство постепенных, спокойных количественных и коренных, качественных (скачки, научные революции) изменений. Эти две стороны науки тесно связаны и в ходе ее развития сменяют друг друга как своеобразные этапы данного процесса.

В развитии науки "эпохи относительной стабильности отделены друг от друга краткими периодами кризисов, во время которых под давлением фактов, ранее малоизвестных или вовсе неизвестных, ученые вдруг ставят под сомнение все принципы, казавшиеся до этого вполне незыблемыми, и через несколько лет находят совершенно новые пути. Такие неожиданные повороты всегда характеризуют решающие этапы в прогрессивном развитии наших знаний". Этап количественных изменений науки - это постепенное накопление новых фактов, наблюдений, экспериментальных данных в рамках существующих научных концепций. В связи с этим идет процесс расширения, уточнения уже сформулированных теорий, понятий и принципов.

На определенном этапе этого процесса и в конкретной его "точке" происходит прерыв непрерывности, скачок, коренная ломка фундаментальных законов и принципов вследствие того, что они не объясняют новых фактов и новых открытий. Это и есть коренные качественные изменения в развитии науки, т.е. научные революции.

Во время относительно устойчивого развития науки происходит постепенный рост знания, но основные теоретические представления остаются почти без изменений. В период научной революции подвергаются ломке именно эти представления. Революция в той или иной науке представляет собой период коренной ломки основных, фундаментальных концепций, считавшихся ранее незыблемыми, период наиболее интенсивного развития, проникновения в область неизвестного, скачкообразного углубления и расширения сферы познанного.

Примерами таких революций являются создание гелиоцентрической системы мира (Коперник), формирование классической механики и экспериментального естествознания (Галилей, Кеплер и особенно Ньютон), революция в естествознании конца XIX - начала XX в. - возникновение теории относительности и квантовой механики (А. Эйнштейн, М. Планк, Н. Бор, В. Гейзенберг и др.). Крупные изменения происходят в современной науке, особенно связанные с формированием и бурным развитием синергетики (теории самоорганизации целостных развивающихся систем), электроники, генной инженерии и т.п. Научная революция подводит итог предшествующему периоду познания, поднимает его на новую, высшую ступень. Очищая науку от заблуждений, она открывает новые объекты и методы исследования, ускоряя тем самым темпы развития науки.

В дискуссиях по проблемам научных революций начала XXI в. определяется устойчивая тенденция междисциплинарного, комплексного исследования научных революций как объекта не только философско-методологического, но и историко-научного, науковедческого и культурологического анализа.

 


 

Научные революции как точки бифуркации в развитии знания

 

В кризисном состоянии прежний закономерный эволюционный путь развития системы разветвляется на несколько дискретных переходов в качественно новые состояния. Такое ветвление получило название точки бифуркации. В этой точке возникают многочисленные флуктуации, и одна из них случайным образом толкает систему к «выбору» одного из возможных продолжений пути. Но возврата назад не существует, и после перехода стартует новый эволюционный этап развития вплоть до следующей точки бифуркации.
Существование точек бифуркации имеет следствия, важные для понимания особенностей развития в нашем Мире. Прежде всего, возникает новое понимание соотношения случайного и закономерного в развитии. Случайным оказывается только то, что происходит в критической ситуации, сопровождаемой переходом системы в качественно новое состояние. Далее, разветвление путей развития и случайность «выбора» продолжения делает невозможным точное предсказание будущего системы на основании существовавших до перехода тенденций развития. Наконец, весь процесс развития есть движение системы от одной точки бифуркации до следующей, процесс, в котором только между точками бифуркации существуют относительно стабильные условия ее существования.
С позиции синергетики научные революции можно истолковать как "точки бифуркации" развития науки и культуры. Научные революции связаны с выбором между альтернативами и с поворотом, коренным изменением в научной картине мира. В предреволюционный, критический период, как правило, происходит "размножение" научный направлений и школ, т.е. преобладают дивергентные тенденции. И именно это разнообразие подходов, концепций и интерпретаций конструктивно для выбора в "точках бифуркации" собственных устойчивых тенденций развития систем научного знания. Рост альтернативных научных школ перед научной революцией как бы заранее подготавливает системы знания к многовариантному будущему.

После научной революции, в период "нормальной науки", напротив, идет формирование мощного парадигмального течения, т.е. начинают проявляться тенденции конвергенции.

Глобальные революции в науке и типы научной рациональности

В развитии науки можно выделить такие периоды, когда преобразовывались все компоненты ее оснований. Смена научных картин мира сопровождалась коренным изменением нормативных структур исследования, а также философских оснований науки. Эти периоды правомерно рассматривать как глобальные революции, которые могут приводить к изменению типа научной рациональности.

Первой из них была революция XVII в., ознаменовавшая собой становление классического естествознания. Его возникновение было неразрывно связано с формированием особой системы идеалов и норм исследования, в которых выражались установки классической науки и осуществлялась их конкретизация с учетом доминанты механики в системе научного знания данной эпохи. Объективность и предметность научного знания достигается только тогда, когда из описания и объяснения исключается все, что относится к субъекту и процедурам его познавательной деятельности. Идеалом было построение абсолютно истинной картины природы. В XVII-XVIII столетиях строилась и развивалась механическая картина природы, которая выступала одновременно и как картина реальности, применительно к сфере физического знания, и как общенаучная картина мира.

Радикальные перемены в этой целостной и относительно устойчивой системе оснований естествознания произошли в конце XVIII - первой половине XIX в. Их можно расценить как вторую глобальную научную революцию, определившую переход к новому состоянию естествознания - дисциплинарно организованной науке.

В это время механическая картина мира утрачивает статус общенаучной. В биологии, химии и других областях знания формируются специфические картины реальности, нередуцируемые к механической. Происходит дифференциация дисциплинарных идеалов и норм исследования. Например, в биологии и геологии возникают идеалы эволюционного объяснения, в то время как физика продолжает строить свои знания, абстрагируясь от идеи развития.

Соответственно особенностям дисциплинарной организации науки видоизменяются ее философские основания. Они становятся гетерогенными, включают довольно широкий спектр смыслов тех основных категориальных схем, в соответствии с которыми осваиваются объекты (от сохранения в определенных пределах механицистской традиции до включения в понимание "вещи", "состояния", "процесса" и другие идеи развития). В эпистемологии центральной становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний и классификации наук. Выдвижение ее на передний план связано с утратой прежней целостности научной картины мира, а также с появлением специфики нормативных структур в различных областях научного исследования. Поиск путей единства науки, проблема дифференциации и интеграции знания превращаются в одну из фундаментальных философских проблем, сохраняя свою остроту на протяжении всего последующего развития науки.

Первая и вторая глобальные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления.

Третья глобальная научная революция (конец XIX -середина XX столетия) была связана с преобразованием этого стиля и становлением нового, неклассического естествознания. Происходит своеобразная цепная реакция революционных перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теории), в космологии (концепция нестационарной Вселенной), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики). Возникает кибернетика и теория систем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной научной картины мира.

В процессе всех этих революционных преобразований формировались идеалы и нормы новой, неклассической науки - отказ от прямолинейного онтологизма и понимание относительной истинности теорий и картины природы, выработанной на том или ином этапе развития естествознания. Изменяются идеалы и нормы доказательности и обоснования знания. В отличие от классических образцов, обоснование теорий в квантово-релятивистской физике предполагало экспликацию при изложении теории операциональной основы вводимой системы понятий (принцип наблюдаемости) и выяснение связей между новой и предшествующими ей теориями (принцип соответствия).

Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала значительное расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. Именно включение таких объектов в процесс научного исследования вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих областей естествознания. Процессы интеграции этих картин и развитие общенаучной картины мира стали осуществляться на базе представлений о природе как сложной динамической системе.

Формирование новых философских оснований науки: субъект познания рассматривался уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него, детерминированный им. Объект рассматривается уже не как себетождественная вещь (тело), а как процесс, воспроизводящий некоторые устойчивые состояния и изменчивый в ряде других характеристик.

В современную эпоху, в последнюю треть нашего столетия мы являемся свидетелями новых радикальных изменений в основаниях науки. Эти изменения можно охарактеризовать как четвертую глобальную научную революцию, в ходе которой рождается новая постнеклассическая наука.

Революция в средствах хранения и получения знаний (информатизация) меняет характер научной деятельности. На передний план все более выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности. Специфику современной науки конца XX века определяют комплексные исследовательские программы, в которых принимают участие специалисты различных областей знания. В самом же процессе определения научно-исследовательских приоритетов наряду с собственно познавательными целями все большую роль начинают играть цели экономического и социально-политического характера. Сращивание в единой системе деятельности теоретических и экспериментальных исследований, прикладных и фундаментальных знаний, интенсификации прямых и обратных связей между ними. Науки становятся взаимозависимыми и предстают в качестве фрагментов целостной общенаучной картины мира.

Объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. В естествознание начинает все шире внедряться идеал исторической реконструкции, которая выступает особым типом теоретического знания, ранее применявшимся преимущественно в гуманитарных науках (истории, археологии, историческом языкознании и т.д.).

Среди исторически развивающихся систем современной науки особое место занимают природные комплексы, в которые включен в качестве компонента сам человек. Примерами таких "человекоразмерных" комплексов могут служить медико-биологические объекты, объекты экологии, включая биосферу в целом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в первую очередь генетической инженерии), системы "человек - машина" (включая сложные информационные комплексы и системы искусственного интеллекта) и т.д.

Научное познание начинает рассматриваться в контексте социальных условий его бытия и его социальных последствий, как особая часть жизни общества, детерминируемая на каждом этапе своего развития общим состоянием культуры данной исторической эпохи, ее ценностными ориентациями и мировоззренческими установками.

В онтологической составляющей философских оснований науки начинает доминировать "категориальная матрица", обеспечивающая понимание и познание развивающихся объектов. Возникают новые понимания категорий пространства и времени (учет исторического времени системы, иерархии пространственно-временных форм), категорий возможности и действительности (идея множества потенциально возможных линий развития в точках бифуркации), категории детерминации (предшествующая история определяет избирательное реагирование системы на внешние воздействия) и др.

 


 

Исторические типы научной рациональности

 

Три крупных стадии исторического развития науки, каждую из которых открывает глобальная научная революция, можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности.

1) Классический тип научной рациональности, центрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании элиминировать все, что относится к субъекту, средствам и операциям его деятельности. Цели и ценности науки, определяющие стратегии исследования и способы фрагментации мира, на этом этапе, как и на всех остальных, детерминированы доминирующими в культуре мировоззренческими установками и ценностными ориентациями.

2) Неклассический тип научной рациональности учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности. Экспликация этих связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и объяснения мира. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире).

3) Постнеклассический тип рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами. Причем эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями.

Каждый новый тип научной рациональности характеризуется особыми, свойственными ему основаниями науки, которые позволяют выделить в мире и исследовать соответствующие типы системных объектов (простые, сложные, саморазвивающиеся системы). При этом возникновение нового типа рациональности и нового образа науки не следует понимать упрощенно в том смысле, что каждый новый этап приводит к полному исчезновению представлений и методологических установок предшествующего этапа. Напротив, между ними существует преемственность. Неклассическая наука вовсе не уничтожила классическую рациональность, а только ограничила сферу ее действия. При решении ряда задач неклассические представления о мире и познании оказывались избыточными, и исследователь мог ориентироваться на традиционно классические образцы (например, при решении ряда задач небесной механики не требовалось привлекать нормы квантово-релятивистского описания, а достаточно было ограничиться классическими нормативами исследования).

 


 

Научная рациональность как философская проблема

 

Проблема рациональности в философии науки стала одной из самых актуальных. Вопрос о природе рациональности — не чисто теоретический, но прежде всего жизненно-практический вопрос. Индустриальная цивилизация — это цивилизация рациональная, ключевую роль в ней играет наука, стимулирующая развитие новых технологий. И актуальность проблемы рациональности вызвана возрастающим беспокойством о судьбе современной цивилизации в целом, не говоря уж о дальнейших перспективах развития науки и техники. Кризисы, порожденные технотронной цивилизацией, и прежде всего экологический — вот что в конечном счете стоит за сегодняшним столь широким интересом к проблеме рациональности.

Не только сегодня, но и в первой половине века проблема рациональности была предметом рассмотрения многих философов: А. Бергсона, Э. Гуссерля, М. Вебера, И. Хайдеггера, К. Ясперса и др.

Однако сегодняшнее обсуждение вопроса о рациональности имеет свою специфику; оно переместилось в сферу собственно философии науки, что не могло не внести новых важных акцентов в характер и способы обсуждения этой проблемы. Ни в начале века, ни в 30-е — 40-е годы критика научной рациональности не находила своих приверженцев среди тех, кто изучал методологию и логику научного исследования, искал основания достоверности научного знания и пытался предложить теоретические реконструкции развития науки. Наука выступала как образец рациональности. Согласно Ленку, европейская наука не есть прототип рациональности как таковой, рациональность и научность — не одно и то же.

Наиболее непримиримым критиком науки и вообще рационального подхода к миру оказался философ и историк науки П. Фейерабенд, объявивший сциентизм «рационализмом», а «нездоровый альянс науки и рационализма» — источником «империалистического шовинизма науки».

Пересмотр понятия рациональности в философии науки начался примерно с 60-х годов нашего века, когда складывался так называемый постпозитивизм, представленный хорошо известными именами Т. Куна, И. Лакатоша, С. Тулмина, Дж. Агасси, М. Вартофского, уже упомянутого П. Фейерабенда и др. В отличие от неопозитивизма, это направление стремилось создать нсторико-методологичеекую модель науки и предложило ряд вариантов такой модели. Вот тут философии науки и пришлось столкнуться с проблемой исторического характера рациональности, обнаружившей ряд трудностей, справиться с которыми оказалось непросто.

Тип рациональности, сложившийся в XVII в., невозможно реконструировать, не принимая во внимание как естествознание, так и метафизику этого периода, ибо, лишь вместе взятые, они дают смысловой горизонт формировавшегося способа мышления. Из природы было полностью устранено и отнесено к сфере духа то, что полагает предел механическому движению, не знающему предела, конца, цели», — это, собственно, и нашло свое выражение в законе инерции — фундаментальном принципе механики.

В конце XVIII века мы видим и реакцию на такое понимание рациональности: Кант увидел в механистическом подходе к человеку угрозу нравственности и свободе и попытался спасти последнюю, разделив сферы теоретического и практического применения разума, т. е. науку и нравственность. В науке понятию цели, по Канту, нет места, тогда как в мире свободы она есть первейшая из категорий: человек как нравственное существо, полагающее начало новых причинных рядов, — это, по Канту, есть цель сама по себе.

С конца XVIII века, как видим, на место дуализма физики и метафизики встает дуализм науки и этики, мира природы и мира свободы, перерастающий в XIX веке в уже хорошо нам известный дуализм наук о природе и наук о культуре. В неокантианстве были противопоставлены друг другу мир сущего и мир должного — в первом царят законы необходимости, изучаемые наукой, второй конституируется с помощью ценностей, выступающих как цели человеческой деятельности. В историзме и вырастающей из него философской герменевтике, развитие которой связано с работами В. Дильтея, а позднее — с феноменологической школой, этот же дуализм выражается в противопоставлении метода объяснения в естествознании с методом понимания в гуманитарных науках. Объяснение no-прежнему исключает понятие цели, принцип целесообразности, тогда как понимание базируется как раз на этом принципе.

Интересный и перспективный путь к преодолению дуализма природы и культуры предложил академик В.С. Степин. Внимательно исследуя новые тенденции в развитии как науки, так и новейшей технологии, В.С. Степин выделяет три типа научной рациональности: классический, неклассическим, постнеклассический.

«Классический тип научной рациональности, центрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании элиминировать все, что относится к субъекту, средствам и операциям его деятельности... Неклассический тип научной рациональности учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операции деятельности. Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств к операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами.».

Одной из характерных особенностей работ, посвященных сегодня проблеме рациональности, является тенденция к перечислению основных значений этого понятия. К. Хюбнер различает четыре вида рациональности: логическую, эмпирическую, оперативную и нормативную. По Хюбнеру, «рациональность выступает всегда в одинаковой форме, а именно семантически как тождественное фиксирование правил определенного смыслового содержания, эмпирически как применение всегда одинаковых правил объяснения, логически-оперативно как применение расчета (как бы его ни истолковывать), нормативно как сведение целей и норм к другим целям и нормам (какое бы содержание в них ни вкладывалось). Рациональность, следовательно, есть нечто формальное.»

Философское рассмотрение проблемы рациональности все же не может останавливаться на морфологическом уровне; описание случаев необходимо в качестве первого этапа исследования, его отправной точки, но оно скорее ставит проблему, чем решает ее. Нужна по крайней мере иерархическая теория типов рациональности, которая в определенной форме все же вносила бы начало единства в многообразие единичных значений, т.е. вносила бы момент систематизации.

От научной рациональности, понятой как техника овладения природой, необходимо вновь обратиться к разуму — как той высшей человеческой способности, которая позволяет понимать — понимать смысловую связь не только человеческих действий и душевных движений, но и явлений природы, взятых в их целостности, в их единстве: в их живой связи. На протяжении двух столетий человечество стремилось главным образом изменять природу; чтобы не истребить ее окончательно и не покончить таким образом и с самим собой, человечеству сегодня необходимо вернуть себе способность понимать природу. А это и значит — от слишком узко понятой научной рациональности перейти на точку зрения философского разума.

 


 

Классический тип научной рациональности

 

В эпоху Нового времени появляется технологическая цивилизация со свойственным ей рациональным типом сознания.

Наука становится одним из факторов развития культуры. Становление классической науки обусловлено 2 факторами:

- накоплением знаний и развитием методов обучения;

- социальным запросом: освобождается сознание человека от традиций и формируется активный субъект.

К становлению классической науки приложили руку Коперник, Галилей, Ньютон.

Важной характеристикой является соединение эксперимента с математическим описанием природы.

Доминирующей дисциплиной этого периода является классическая механика, которая рассматривалась и как эталон науки и как универсальный метод познания.

Механистический характер классической науки привел к тому, что вся природа объяснялась в точки зрения законов механики (редуционизм) и характеризовалась сведением сложного к простому, целого к сумме частей.

С этим связан метафизический способ мышления, нацеленный на рассмотрение явлений, вычленных из общих взаимосвязей без учета всеобщего взаимодействия и развития.

Понимание причинности классической науки также тесно связано с механицизмом, а именно, с преобладанием Лапласовского детерминизма, который предполагал, что все явления жестко причинно обусловлены и абсолютно предсказуемы.

Механистичности и метафизичность классической науки проявляется в следующих познавательных установках:

1) Научность отожествляется с объективностью, а объективность с объектностью. Это связано с тем, что субъект обладает статусом абсолютной суверенности. Разум ученого при определенной подготовке (овладении методом) становится абсолютно свободным и не определяется личностными и социальными факторами.

2) Общезначимость (интерсубъективность) – защитная функция в период формирования науки, т.к. прежние традиции разрушались, то наука и научное осмысление становились единственными регуляторами человеческого поведения.

3) Однозначность – исключение случайностей, как свидетельства неполноценности знаний.

4) Истинность имеющихся знаний, причем абсолютная.

Картина мира в классической науке представляет Вселенную как самостоятельный механизм, подчиненный строгим физическим законам. Проявления жизни лишались свойственной спецификации, а человек выносился за рамки природы и он должен был преобразовывать ее в своих целях.

Определенные изменения произошли в естествознании в 18-19 в.в. Здесь наряду с механикой, появляются новые дисциплины – география, биология и т.д. Благодаря им в науку проникают идеи всеобщей связи и развития , формируются дисциплинарные познавательные установки, но все это происходит в русле совершенно классического стиля мышления.

 


 

Неклассический тип научной рациональности

 

Формирование неклассической науки проходило под воздействием двух причин:

- изменение места и функции науки в обществе – в конце 19 века наблюдается кризис установок классической науки. Буржуазные революции и дальнейшие события привели к распространению идей иррациональности истории. Появляется высказывание о том, что сознание человека погружено в мир и зависит от него, а значит мир абсолютно объективен.

- изучение новых предметных областей и новых объектов микро- и мегамира, стимулирующих появление новых фундаментальных теорий.

В научной революции, приведшей к становлению неклассической науки можно выделить следующие этапы:

1) конец 19 века: ряд физических открытий, поставивший под сомнение основные положения классической физики;

2) 10-20-е года 20 века: теория относительности и квантовая механика, изменившие представление о пространстве, времени и причинности, привели к появлению новых познавательных установок;

3) середина 20 века: появление кибернетики и ЭВМ породило НТР.

 

Познавательные установки неклассической науки:

- изменение стиля мышления от метафизического к диалектическому, т.е. отказ от механистизма, природа рассматривается как сложная многоуровневая система;

- изменение представления о реальности – ее объектами являются сложные явления, обладающие системными свойствами, постоянно изменяющиеся и переходящие в процессе таких изменений в новое качество;

- изменение представлений о причинности: детерминизм вероятностен, а в науке преобладают статистические законы;

- формирование представлений об относительности истины – она может быть дополнена. Любая истина требует ссылки на методы и средства своего нахождения.

- принимаются различные описания одной и той же реальности.

Изменяется и картина мира неклассической науки, природа представляет сложную систему взаимодействия явлений, доступных лишь относительно познания. Развитие науки в этот период идет на фоне формирования прикладных и инженерных дисциплин и все более активно вмешивается в природные процессы.

 


 

Постнеклассический тип научной рациональности

 

Понятие постнеклассической науки было введено в конце 80-х годов 20 века академиком В.С.Степиным . Сделано это было для того, чтобы обозначить новый этап в развитии науки, связанный со становлением нелинейного естествознания в процессе научной революции, разворачивавшейся в течение трех последних десятилетий и до сих пор не завершившейся. Этот процесс характеризуется следующими открытиями:

- программа унитарных калибровочных теорий (С.Вайнберг, А.Салам и др.)

- общенаучная исследовательская синергетическая программа (Г.Хакен, И.Пригожин)

Выделяют следующие признаки постнеклассической науки:

1) изменение характера научной действительности, связанное с компьютеризацией;

2) распространение междисциплинарных исследований;

3) повышение значения политических и социально-экономических факторов развития науки;

4) объект науки – сложная саморазвивающаяся система, способная к самоорганизации;

5) включение ценностных факторов в науку;

6) использование методик гуманитарных исследований в естественной науке.

Постнекласическая научная рациональность характеризуется 5-ю тенденциями:

1) Наиболее важная тенденциясоотношение дифференциации и интеграции наук. Долгое время развитие науки характеризовалось преобладанием процесса дифференцирования, что привело к образованию многих наук со своими методами и нормами, но также препятствовало появлению целостного взгляда на мир. Современная наука характеризуется процессами интеграции со следующими предпосылками:

- появлением смежных дисциплин;

- появлением междисциплинарных исследований;

- появлением проблем–ориентиров исследования;

- появление объектов, носящих междисциплинарный характер.

Эти объекты введены в оборот благодаря синергетике – теории самоорганизации, которая изучает поведение сложных открытых систем, ситуаций неравновесия и имеет мировоззренческое значение.

Любой процесс имеет несколько алтернативных вариантов развития, поэтому возможен выбор оптимального из них. Хаос на определенных этапах играет конструктивную роли и способствует эволюции.

Сложно организованным системам, в том числе природным, нельзя навязывать собственные сценарии, а можно лишь способствовать их внутренним тенденциям. В моменты неустойчивости усиливается роль фрустраций (небольших изменений), а значит, усиливается роль действий каждого отдельного человека.

2) появление теории глобального эволюционизма: к концу 20 века сформировались предпосылки создания модели универсальной эволюции, включающей космогенез (развитие вселенной), геогенез (развитие планены), биогенез (жизни) и антропосоциогенез (развитие человека и общества), явлюящиеся ступенями одного процесса и подчиняющиеся общим законам. Во всех этих процессах наблюдается направленность, связанная с повышением уровня развития.

3) ориентация науки на изучение сложных развивающихся систем: что способствует стиранию грани между естественными и гуманитарными науками. В современном естествознании применяются гуманитарные методики (построение сценариев, учет объектов). В естественных науках объектом все больше становится человекоразмерный объект, т.е. объект, в который человек включен как существенное составляющее.

4) современная наука включает в знание ценностные параметры. Это связано со следующими обстоятельствами: очеловечивание объектной стороны науки и широкое применение последней.

5) кардинальное изменение отличий между человеком и природой. Развивается взгляд о корреляции человека и природы – формирование экологической этики и экологического сознания.

Новая картина мира оказывается общенаучной, что и произошло с нелинейной (или синергетической) картиной мира, сформировавшейся в ходе нынешней глобальной научной революции, появляется надежда понять все наличное научное знание с единых позиций. Сложность, темпоральность и целостность - так определил черты этого видения мира Илья Пригожин.

 


 

Дифференциация и интеграция наук

 

Развитие науки характеризуется диалектическим вза­имодействием двух противоположных процессов — диф­ференциацией (выделением новых научных дисциплин) и интеграцией (синтезом знания, объединением ряда наук — чаще всего в дисциплины, находящиеся на их «сты­ке»). На одних этапах развития науки преобладает диф­ференциация (особенно в период возникновения науки в целом и отдельных наук), на других — их интеграция, это характерно для современной науки.

Процесс дифференциации, отпочкования наук, превра­щения отдельных «зачатков» научных знаний в самостоя­тельные (частные) науки и внутринаучное «разветвление» последних в научные дисциплины начался уже на рубеже XVI и XVII вв. В этот период единое ранее знание (фи­лософия) раздваивается на два главных «ствола» — соб­ственно философию и науку как целостную систему зна­ния, духовное образование и социальный институт. В свою очередь философия начинает расчленяться на ряд философских наук (онтологию, гносеологию, этику, ди­алектику и т. п.), наука как целое разделяется на отдель­ные частные науки (а внутри них — на научные дисцип­лины), среди которых лидером становится классическая (ньютоновская) механика, тесно связанная с математи­ки с момента своего возникновения.

В последующий период процесс дифференциации наук продолжал усиливаться. Он вызывался как потребностя­ми общественного производства, так и внутренними по­требностями развития научного знания. Следствием этого процесса явилось возникновение и бурное развитие по­граничных, «стыковых» наук.

Как только биологи углубились в изучение живого настолько, что поняли огромное значение химических процессов и превращений в клетках, тканях, организ­мах, началось усиленное изучение этих процессов, на­копление результатов, что привело к возникновению новой науки — биохимии. Точно так же необходимость изучения физических процессов в живом организме при­вела к взаимодействию биологии и физики и возникно­вению пограничной науки — биофизики. Аналогичным путем возникли физическая химия, химическая физика, геохимия и т. д. Возникают и такие научные дисципли­ны, которые находятся на стыке трех наук, как, например, биогеохимия. Основоположник биогеохимии В. И. Вер­надский считал ее сложной научной дисциплиной, по­скольку она тесно и целиком связана с одной определен­ной земной оболочкой — биосферой и с ее биологичес­кими процессами в их химическом (атомном) выявле­нии. «Область ведения» биогеохимии определяется как геологическими проявлениями жизни, так и биохимичес­кими процессами внутри организмов, живого населения планеты.

Дифференциация наук является закономерным след­ствием быстрого увеличения и усложнения знаний. Она неизбежно ведет к специализации и разделению научного труда. Последние имеют как позитивные стороны (воз­можность углубленного изучения явлений, повышение производительности труда ученых), так и отрицательные (особенно «потеря связи целого», сужение кругозора — иногда до «профессионального кретинизма»). Касаясь этой стороны проблемы, А. Эйнштейн отмечал, что в ходе развития науки «деятельность отдельных исследова­телей неизбежно стягивается ко все более ограниченно­му участку всеобщего знания. Эта специализация, что еще хуже, приводит к тому, что единое общее понима­ние всей науки, без чего истинная глубина исследова­тельского духа обязательно уменьшается, все с большим трудом поспевает за развитием науки...; она угрожает от­нять у исследователя широкую перспективу, принижая его до уровня ремесленника».

Одновременно с процессом дифференциации проис­ходит и процесс интеграции — объединения, взаимопро­никновения, синтеза наук и научных дисциплин, объе­динение их (и их методов) в единое целое, стирание гра­ней между ними. Это особенно характерно для совре­менной науки, где сегодня бурно развиваются такие син­тетические, общенаучные области научного знания как кибернетика, синергетика и др., строятся такие интегративные картины мира как естественнонаучная, общена­учная, философская (ибо философия также выполняет интегративную функцию в научном познании).

Тенденцию «смыкания наук», ставшей закономернос­тью современного этапа их развития и проявлением па­радигмы целостности, четко уловил В. И. Вернадский. Большим новым явлением научной мысли XX в. он счи­тал, что «впервые сливаются в единое целое все до сих пор шедшие в малой зависимости друг от друга, а иногда впол­не независимо, течения духовного творчества человека. Перелом научного понимания космоса совпадает, таким образом, с одновременно идущим глубочайшим измене­нием наук о человеке. С одной стороны, эти науки смы­каются с науками о природе, с другой — их объект со­вершенно меняется». Интеграция наук убедительно и все с большей силой доказывает единство природы. Она поэтому и возможна, что объективно существует такое единство.

Таким образом, развитие науки представляет собой диалектический процесс, в котором дифференциация со­провождается интеграцией, происходит взаимопроникно­вение и объединение в единое целое самых различных направлений научного познания мира, взаимодействие разнообразных методов и идей.

В современной науке получает все большее распрост­ранение объединение наук для разрешения крупных за­дач и глобальных проблем, выдвигаемых практическими потребностями. Так, например, сложная проблема ис­следования космоса потребовала объединения усилий ученых самых различных специальностей. Решение очень актуальной сегодня экологической проблемы невозмож­но без тесного взаимодействия естественных и гумани­тарных наук, без синтеза вырабатываемых ими идей и методов.

 


 

Роль синергетики в развитии современных представлений об исторически развивающихся системах

 

Прямое участие в рассмотрении проблем нового научного направления принимают представители философских наук. Как пишет В.И. Аршинов, ставится вопрос о философско-методологическом, мировоззренческом осмыслении синергетики, особенностей новейших тенденций постнеклассической науки. Для процесса философского самоопределения синергетики, по мнению В.И. Аршинова, не может быть ее изоляции от разработки общих вопросов философии науки и техники, а также от разработки теоретико-познавательных проблем.

Становление нового междисциплинарного научного направления произошло не на пустом месте, оно стало естественным следствием новой ситуации, возникшей под влиянием крупнейших научных открытий ХХ века. Ко второй половине века эти открытия заставили пересмотреть ряд, казалось бы, основополагающих мировоззренческих представлений, унаследованных от XIX века и занимавших относительно стабильное положение в науке на протяжении значительной части первой половины следующего века. Представитель естественных наук М.В. Волькенштейн коротко сформулировал: «Синергетика – это новое мировоззрение, отличное от ньютоновского мировоззрения». В чем состоит это отличие?

В биологических науках в свете новых открытий модифицировалась исходная теория Дарвина, которую заменила так называемая синтетическая теория биологической эволюции. В ней учтены новые представления об изменчивости и наследственности, но сохранено представление о плавном характере развития, способном создавать качественно новые состояния биологических систем путем накопления последовательных мелких изменений. Сохранено также представление о естественном отборе, как главной движущей силы биологической эволюции. Вопреки таким утверждениям высказывается мнение, что современные научные открытия меняют подобные представления. Полагают, что естественный отбор обеспечивает популяции адаптацию к среде обитания, однако он не занимает ведущего положения в процессах, сопровождающихся качественными изменениями биологических объектов. Это разрушает установившиеся в биологии представления о принципиальных отличиях общих законов развития биологических систем от законов развития, наблюдаемых в неорганическом мире.

Решающую роль в наступивших переменах играет открытие в 70-х годах явления, получившего название самоорганизации материи. Это понятие означает экспериментально открытую способность материи в определенных условиях осуществлять созидательные процессы, повышающие упорядоченность развивающейся системы. Утверждение о существовании в природе созидательных процессов высказывалось задолго до указанного открытия, но теперь удалось понять механизм, действие которого реализует способность материи осуществлять созидательные процессы. Отсюда более узкое понимание термина самоорганизация, предполагающее описание самого процесса перехода системы из менее в более организованное состояние. Новые мировоззренческие представления в науке позволяют решить старый спор о становлении нового в Мире в пользу существования процессов, в которых возникают качественно новые объекты и состояния.

В своей совокупности перечисленные выше изменения в мировоззренческих представлениях создали новую ситуацию. Объектами активных исследований стали развивающиеся открытые системы, находящиеся в неравновесном состоянии относительно окружающей среды. В развитии таких систем особый интерес вызывают ситуации, в которых протекают их переходы в качественно новые состояния. Механизмы таких переходов носят универсальный характер, независимо от того, в какой научной дисциплине изучается система. Необратимость протекающих процессов развития и неравновесность сложных систем в определенных условиях порождают самоорганизацию материи, обеспечивающую созидательные переходы в качественно новые состояния, что приводит к рождению нового в Мире. Появилась настоятельная необходимость изучения процессов перехода в качественно новые состояния, именно это привело к возникновению нового научного направления, носящего междисциплинарный характер. Отцами-основателями такого направления стали И. Пригожин и Г. Хакен.

В изучаемых синергетикой проблемах нам предстоит обсудить определяющую роль процессов развития сложных систем. В их развитии различают два этапа. Первый этап характеризуется стационарностью, на всем его протяжении не происходят принципиальные качественные изменения в состоянии системы. Эволюционные процессы жестко детерминированы, будущие состояния предсказуемы, если выявлена общая тенденция развития. Однако пребывание системы в стационарном состоянии требует протекания определенных внутренних и внешних взаимодействий, позволяющих системе устойчиво сохранять внутреннее равновесие при ее неравновесности с окружающей средой. Для биологических систем такие взаимодействия называют гомеостазом. В случае развивающихся неорганических систем внутреннее равновесие поддерживается либо постоянной выработкой энергии внутри системы, либо постоянным притоком необходимой энергии извне. Но под влиянием внешних воздействий, или в результате развития внутренних противоречий стационарное состояние рано или поздно заканчивается, в развитии системы наступает новый этап, характеризуемый нарушением внутреннего равновесия и потерей устойчивости. Из такого кризисного состояния необходим выход в одно из возможных качественно новых устойчивых состояний. Параметры системы, при которых возникает кризис, называют критической точкой развития. Последующий кризисный этап развития завершается переходом системы в качественно новое состояние одним из двух способов: либо деструктивным путем, разрушающим упорядоченную систему, либо конструктивным путем перехода в устойчивое состояние с более высоким уровнем организации, чем в предшествующем стационарном состоянии.

Речь идет о том, что на кризисном этапе развития системы заканчивается однозначный эволюционный путь, характерный для ее предыдущего стационарного этапа. Возникает несколько ветвей потенциально возможных продолжений развития после выхода из кризиса. Количество таких переходов определяется особенностями развивающейся системы и условиями ее взаимодействия с внешней средой. «Выбор» одной из таких ветвей определяется воздействием на систему одной из возникающих в этот период времени флуктуаций.

Необходимость объяснить существование направленного развития сложных систем создает определенные трудности. Сама по себе самоорганизация при подходящих условиях случайным образом осуществляет единичный акт перехода системы в состояние с более высоким уровнем организованности, чем в исходном положении. Но направленный процесс развития состоит из последовательности взаимосвязанных одиночных актов усложнения. Сомнительна возможность объяснить согласованное существование таких одиночных актов случайностью. Здесь можно вспомнить слова Пригожина о том, что вне равновесия материя прозревает, придав прозрению смысл наличия необходимой информации в сочетании с самоорганизацией.

 


 

 Глобальный эволюционизм в современной картине мира

 

Идея глобального эволюционизма стала сейчас одной из конкретизаций (или, как иногда говорят, форм реализации) принципа развития. Она обращена одновременно и к философскому, и к естественнонаучному знанию, не сводясь ни к тому, ни к другому. Специфический для нее образ эволюции эта идея выражает на языке конкретных наук, но по степени обобщения эволюционных представлений выходит за рамки любой из них. По нашему мнению, это означает, что идея глобального эволюционизма должна быть отнесена к уровню знания, часто называемому научной картиной мира.

"Ключом" к его решению является, на наш взгляд, философский анализ уже упомянутого выше антропного принципа. Этот принцип часто расценивается как "единственная систематическая попытка научно объяснить кажущуюся таинственной структуру физического мира...". Антропный принцип фиксирует наличие связи между крупномасштабными свойствами расширяющейся Вселенной и возникновением в ней жизни, разума, космических цивилизаций. Например, А.Л.Зельманов в 1955 г. отметил, что "может существовать связь между такой особенностью окружающей нас области, как наличие в ней условий, допускающих развитие жизни, с одной стороны, и иными особенностями этой области, с другой". К аналогичным выводам одновременно пришел и Г.М.Идлис: "Все соответствующие свойства непосредственно наблюдаемой нами Метагалактики являются, вообще говоря, как раз необходимыми и достаточными условиями для естественного возникновения и развития жизни, вплоть до подобных человеку высших разумных форм материи, осознающих, наконец, самое себя". Дальнейшим этапом разработки антропного принципа явилось обнаружение того факта, что свойства нашей Вселенной тесно обусловлены значениями ряда фундаментальных физических параметров. Даже при небольших изменениях некоторых из них структура нашей Вселенной была бы качественно иной. Наиболее существенны три группы параметров: константы физических взаимодействий, массы элементарных частиц (протона, нейтрона, электрона), размерность пространства. Структура нашей Вселенной "весьма неустойчива" к численным значениям этих постоянных. Можно сказать, что она определяется этими числами в том числе, что даже сравнительно небольшое изменение их привело бы к исчезновению во Вселенной одного или нескольких основных элементов ее структуры: ядер, атомов, звезд, галактик и сделала бы невозможной прогрессивную эволюцию, которая и привела в конечном счете к появлению нашего человечества.

Дж.Уилер при обсуждении смысла антропного принципа в нарочито парадоксальной форме ставит проблему: "Вот человек, какой должна быть Вселенная?", - вполне разумную, если речь идет, например, о выявлении далеко идущих связей между глобальными характеристиками Вселенной и условиями, в которых стало возможным появление нашей и, возможно, других космических цивилизаций. Но когда он продолжает: "Почему же с этой точки зрения Вселенная так велика? Потому, что только в такой Вселенной возможно существование человека", - то его ответ звучит, во всяком случае, двусмысленно. Современные размеры нашей Вселенной определяются вполне объективными параметрами: скоростью расширения и возрастом, причем как раз именно достаточно значительный возраст нашей Вселенной и обусловливает возможность появления в ней наблюдателей. И.Л.Розенталем было отмечено, что рассматриваемый принцип, если рассматривать только его естественнонаучный аспект, может быть сформулирован вообще безо всякой ссылки на наблюдателя; соответственно, следует признать неудачным даже само его название. Обращая внимание на то, что действующие в Метагалактике физические законы необходимы для возникновения сложных форм вещества и жизни, он квалифицирует это обстоятельство как "глубокую целесообразность и гармонию физических законов", что "касается и значений фундаментальных постоянных". По мнению И.Л.Розенталя, содержанию принципа в наибольшей степени отвечает термин "принцип целесообразности" (при обсуждении этого вопроса было подчеркнуто, что целесообразность в данном контексте следует понимать как "концептуальную" целесообразность, отвечающую современному уровню наших знаний, а не как описание поведения самой природы).

Возможны два подхода. Согласно одному из них, наиболее распространенному, нам "просто повезло". В материальном мире существует бесчисленное множество вселенных, как похожих, так и не похожих по своим свойствам на нашу Вселенную, т.е. Метагалактику. В большинстве из них нет жизни, поскольку глобальные свойства этих объектов противоречат такой возможности. Но в нашей Вселенной сочетание констант случайно оказалось благоприятным для процесса прогрессивной эволюции, в том числе и тех, которые привели к появлению человека.

Но возможно и другое объяснение. А именно, кажется вполне разумным предположить, что существуют некоторые общесистемные законы, закономерности эволюционного процесса, которые охватывают все основные его этапы, от космологического до биологического, и могут рассматриваться как определенная предпосылка реализации социальных процессов. Через специфические законы и закономерности эволюции, характерные для различных структурных уровней материи, обеспечивается преемственность процессов глобального эволюционизма в целом.

Именно такое представление - разумеется, если оно получит обоснование, - и будет служить, с нашей точки зрения, основой эволюционного объяснения существования человечества, которого не дает антропный принцип, но к которому он вплотную подводит.

Дальнейшее обоснование концепции "случайного" возникновения Вселенной или открытие общесистемных законов самоорганизации и эволюции материальных систем имеет, очевидно, принципиальное значение и для развития концепций глобального эволюционизма.

Во-вторых, происходящая за последние годы интенсивная разработка концепции самоорганизации также позволяет предполагать, что некоторые из сформулированных в ее рамках эволюционных законов и закономерностей (помимо получившего глобальные применения принципа возрастания энтропии) могут оказаться имеющими самую широкую сферу применимости, в частности, охватывать определенные черты эволюции всей исследуемой природной действительности.

Наконец, в-третьих, возможно предположить, что существуют такие типы достаточно общих эволюционных законов и закономерностей, которые будут сформулированы на основе комплексного анализа процессов развития в пределах всей системы наук о природе. Пока, конечно, преждевременно обсуждать вопрос, будут ли эти законы и закономерности, сформулированы первоначально в рамках научной картины мира, включаться далее в такую форму теоретического знания, какой является теория (система теорий), или в иную, мало исследованную пока форму междисциплинарного знания, - учение (примером может служить учение В.И.Вернадского о биосфере), или же, наконец, окажется возможным сформулировать законы, которые будут входить в состав систем теорий и в состав учений и концепций разной степени общности.

 


 

Сближение идеалов естественнонаучного и социально-гуманитарного познания в современной науке

 

Ориентация науки на исследование сложных развивающихся систем и междисциплинарные исследования стирают различия между гуманитарными и естественными науками. В современном естествознании активно применяются гуманитарные методики (построение сценариев), особым предметом становятся человекоразмерные объекты – объект, физический или природный, в который человек включен как существенная составляющая, например, человек-машина.

На сегодняшний день в задачах, ориентированных на некий синтез естественнонаучного и гуманитарного подходов, первый должен пользоваться безусловным и абсолютным приоритетом. Презумпция приоритета естественнонаучного знания в междисциплинарных исследованиях вытекает из лучшей разработанности естественных наук как в фактологическом, так и в методологическом плане:

- гуманитарное знание носит преимущественно описательный характер и использует, скорее, индуктивный, нежели дедуктивный подход;

- структурное отставании гуманитарных наук от естественных на срок порядка 100 - 150 лет. Положительная сторона - значительный массив накопленных естественнонаучных знаний может быть без особого труда использован в гуманитарных исследованиях.

Вырисовывается следующая группа "междисциплинарных задач":

- создание юридической и экономической базы гуманитарного знания;

- четкое описание гуманитарных систем и их специфики;

- определение условий применимости естественнонаучных моделей к гуманитарным системам;

- конвертация накопленного естественнонаучного знания в гуманитарное.

Первым важным шагом на пути достижения подлинной междисциплинарности может стать описание естественнонаучных границ гуманитарных исследований. Речь идет о проверке соответствия полученных гуманитариями результатов и надежно установленных естественниками законов природы

Следующим шагом должно стать знакомство гуманитариев с естественнонаучными методологиями. Нередко сетования гуманитариев на "сложность" предмета исследования их науки связаны с неумением или нежеланием построить адекватную рабочую модель и разработать методы теории возмущений (исключением является теория З.Фрейда).

Естественные науки методологически атеистичны, гуманитарные же более или менее настойчиво постулируют существование Бога. Но согласно принципу относительности, результат исследований не должен зависеть от философской калибровки. Это означает не только необходимость для гуманитария уметь формулировать и обосновывать свои модели в рамках атеистической картины мира, но и обязанность для естественника согласовывать свои научные представления с существованием Бога, этической анизотропией Вселенной и существованием универсальной этики.

В рамках естественнонаучной методологии человек безусловно смертен. В рамках гуманитарного подхода он столь же безусловно бессмертен. Гуманитарные науки разрешают это противоречие через дуализм физического тела и бессмертной сущности - души. Естественники игнорируют "парадокс бессмертия", хотя регулярно встречаются с ним в очень разнообразных обличиях.

Естественная наука с характерным для нее стремлением к точным "абсолютным" формулировкам превратила некоторую часть совокупного исторического знания в законы природы. При всей фундаментальности этих законов следует иметь в виду, что в них "содержится только то, что в них содержится".

Важным достижением гуманитарного познания является принцип антипричинности, дополнительный к естественнонаучному постулату причинности. Если последний утверждает, что лишь прошлое способно влиять на будущее, то первый указывает, что существует и обратное влияние, более того, в каких-то случаях оно может быть определяющим (историческое и психологическое время нелинейно и может обретать цикличную форму).

Гуманитарное познание, в отличие от естественнонаучного, не выработало сколько-нибудь целостной методологии научного исследования. Тем более ценными представляются те разрозненные гуманитарные "техники", которые удается выделить и отрефлектировать. Важнейшим методологическим достижением гуманитарного познания является обнаружение неустранимого противоречия между текстом и мыслью.

Одной из важнейших междисциплинарных задач является, на сегодняшний день, создание системы Протоколов общения, оптимизирующих процессы распаковки, трансляции и присоединения смыслов.

Современная методология проектирования выделяет три основных коммуникативных уровня, каждый из которых порождает свой класс Протоколов. "Внизу" находится уровень отдельных научных дисциплин (теоретических и прикладных), выше лежит междисциплинарный концептуальный уровень, еще выше - уровень междисциплинарного (целеполагающего) синтеза.

В рамках "протокольной технологии" первому уровню соответствуют конфликтологические и подобные им Протоколы общения. На втором уровне должны применяться трансляционные и системные Протоколы, наконец, семантика уровня целеполагающего синтеза определяется метафорическими Протоколами.

 


 

Этические принципы современной науки

 

Дж. Э. Муром выделял два основных принципа этической системы. Первый можно назвать натуралистическим, второй – метафизическим. Во всех натуралистических этических учениях добро рассматривается как нечто, что может соотноситься с природными вещами. Метафизические моральные системы отличаются от натуралистических тем, что добро понимается в них как внеприродный феномен, существующий вне пространства и времени. В терминах кантовской философии эта мысль может быть выражена следующим образом: этические сущности трансцендентны миру вещей.

Но дихотомия натуралистического и метафизического спосо­бов понимания сущности человеческого поступка сохраняется и после открытия деятельностного подхода. Возникает вопрос о том, являются ли этические нормы формальными, или они должны быть содержательными. На первый взгляд вопрос кажется абсурдным: ведь норма должна мыслиться как формальная по определению. Однако в XIX столетии сразу несколько философских течений осу­ществили своеобразную атаку на идею и статус формального как та­кового. Формальной логике была противопоставлена диалектическая, формальному праву — фактическое. Как отмечал Вебер, «...с про­буждением интереса к истории в нашей науке утвердилось сочета­ние этического эволюционизма с историческим релятивизмом, ко­торое поставило перед собой цель лишить этические нормы их фор­мального характера».

В итоге социологический способ рассмотрения придает совер­шенно иной смысл понятиям этики и морали. Они по-прежнему со­держат нечто возвышающее человека, утверждая его в качестве нрав­ственного существа. Но теперь уже главенствующее значение приоб­ретает не благо как таковое, а человеческая способность действовать в соответствии со своим представлением о благе. Ибо эта способность позволяет ему не только действовать, но и взаимодействовать.

Веберовское разделение человеческих действий на целераци-ональные и ценностнорациональные стратегически ориентирова­но на сохранение элементов этики. Досоциологический дискурс Канта о телеологической способности суждения и внесоциологи-ческое учение неокантианцев о ценностях создали основу для это­го разделения.

В последние десятилетия все более активными становятся по­пытки возрождения этического дискурса в том же виде, в котором он существовал до признания общества реальностью. Французский философ П. Рикер задается вопросом о возможности идентифика­ции субъекта действия именно как могущего (sujet capable). Про­цедура идентифицирования последнего затрудняется тем обстоя­тельством, что субъект оценивается при помощи высших эталонов, позволяющих оценивать степень успешности индивидуальной де­ятельности.

Рикер вслед за Ж. М. Ферри вводит понятие «порядок призна­ния», обозначая им важную составляющую механизма взаимодей­ствия личности и социальной структуры. Он проводит аналогию между письмом и порядком признания, считая что «также, как письмо устанавливает разрыв между «ты» дружеского отношения и «третьим» неограниченной коммуникации, социальные систе­мы различного порядка вклиниваются между отдельными действи­ями тех или иных агентов»1.

Применяемый здесь герменевтический подход к идентифика­ции субъекта призван, по мнению автора, преодолеть последствия одностороннего социологического теоретизирования. Ведь вывер­нутый вовне актор никак не может мыслиться волящим или могу­щим, а значит, и входить в этическое рассмотрение. Даже изучаю­щая человека «изнутри» психологическая наука не оказывается ни на шаг ближе к такому субъекту.

Вопрос об этической или моральной идентичности превраща­ется в герменевтической перспективе в вопрос об идентичности повествовательной. Не «Что?», не «Почему?», а «Кто?» есть воп­рос, направленный на идентификацию. В противном случае мы бы вели речь об описании или об объяснении. Таким образом, этичес­кий человек возвращается через язык, речь и текст. Его способность говорить и рассказывать превращают его из актора в автора, во вла­дельца собственной биографии.

Итак, идея этики способна сосуществовать с понятием сопи альной реальности. Но вот насколько при этом данное понятие сохраняет свое прежнее содержание — вопрос, нуждающийся в отдельном рассмотрении. Ведь при возврате к классическим эти­ческим смыслам и образам происходит определенная трансфор­мация всех объектов, хотя бы минимальную степень соотнесен­ности (т. е. соизмеримости) с которыми призвана гарантировать новая теоретическая конструкция. Понятия социальных инсти­тутов и организаций, изначально вводимые для описания дей­ствий акторов, теперь должны объяснять поступки волящего и могущего субъекта. Другими словами, этим объектам необходи­мо дать новое аналитическое определение с тем, чтобы придать им новые операциональные возможности. Без такой ревизии сама возможность их «встречи» с вновь вводимым объектом в простран­стве социального теоретизирования окажется маловероятной.

Морально-этическое измерение социальной реальности в со­временной теории общества разрабатывалось различными путя­ми. Необходимость его поиска осознали многие исследователи второй половины XX столетия. В концентрированном виде его идею выразил американский философ Дж. Ролз: «Справедли­вость — это первая добродетель общественных институтов, точ­но так же, как истина — первая добродетель систем мысли»1. Это чрезвычайно глубокое сравнение действительно создает опреде­ленные условия для встречи этического дискурса и общества, по­нятого в качестве реальности.

 


 

Соотношение истины и ценностей в научном познании

 

Разведение истины и ценностей, как и проблема их взаимоотношения, возни­кает в силу конкретных причин. Она порождена феноменом клас­сической науки, когда ценность относилась к субъекту, а знание — к его отрицанию. Это предполагало, что для функционирования и развития общества научное знание необходимо. Поэтому оно становится цен­ностью, а любые ценностные отношения рассматриваются как де­формация истины.

Современная наука требует включения в знание ценностных параметров, поскольку ее объектами являются человекоразмерные системы. Поэтому ценность представляют не столько «объектные» истины, сколько те, которые сопоставимы с непосредственным бытием людей. Истина и ценность здесь не про­тивостоят друг другу. Первая акцентирует обращенность рациональной активности вовне, а вторая — ее соотнесенность с человеком.

Можно выделить три основных философских теории истины. Во-первых, теории, которые обосновывают абсолютную достовер­ность знаний, апеллируя к Богу (Декарт). Во-вторых, теории, сво­дящие обоснование объективности и абсолютности истины к миру объективной реальности — материальной или идеальной (как, например у Платона или в материализме). В-третьих, трансцедентально-субъективистские теории истины, согласно которым объективность истины обосновываются структурами трансценден­тального субъекта, который сам может истолковываться по-разно­му (Кант). Все три вида обоснований истинности знания имеют смысл, потому что схватывают некоторые вполне реально присут­ствующие в знании и в его динамике моменты. В силу этого Л. А. Микешина го­ворит о необходимости разработки антропологической трактовки истины, которая позволит преодолеть узость прежних рамок ра­циональности.

Новое понимание познания должно, по ее мнению, относиться ко всей области знания (научного и ненаучного) и осуществлять це­лостный подход к проблеме его результата, то есть выявлять смысл как истины, так и заблуждения. При ведущей роли субъективного начала получение истины в качестве необходимой предпосылки содержит личное творчество, риск, ответственность. Человек выступает, таким образом, в качестве необходимого основания ис­тины. Л. А. Микешина указывает на важность обоснования принципа доверия субъекту, поскольку личность несет ответственность не только за практические действия, но и за полученные знания. Этот подход придает проблеме соответствия истины и субъекта не гносеологический, а метафизический и мировоззренческий харак­тер.

Подобные трактовки истины уже были разработаны в исто­рии философской мысли, поэтому имеет смысл рассмотреть их более детально. М. Фуко полагал, что еще в античности произош­ла дифференциация двух подходов к познанию. С целью иллю­страции этого он анализирует преобладающий в античной ментальности философский принцип epimeleia (заботы, попечения). Это, с одной стороны, общее отношение к себе, миру, другим людям, предполагающее изменение и преобразование себя, а с другой, свод законов, определяющих способ существования субъекта. Эта концепция, определившая историю человеческой субъективности, была сформулирована Платоном, как условие политического и нравственного действия. Он подчеркивает, что необходимым условием познания является стремление ввысь, т. е. работа над собой, изменение, в противном случае человек ста­новится подвержен мнениям и теряет разум. Фуко подчеркива­ет: «С точки зрения духовного опыта, никогда акт познания сам по себе и как таковой не мог бы обеспечить постижение исти­ны, не будь он подготовлен, сопровожден, дублируем, заверша­ем определенным преобразованием субъекта — не индивидуу­ма, а самого субъекта в его бытии как субъекта. Гнозис — это, в конечном счете, то, что всегда стремится переместить, перенес­ти в сам познавательный акт условия, формы и следствия духов­ного опыта».

Аристотель же свел духовную работу субъекта к познанию. Однако он также полагал, что только разум и Бог являются пос­ледними основаниями философской мысли. Тем не менее, и к душе он подходит как ученый, считая, что ее познание проясняет сущность познания истины. Фуко полагает, что аристотелевский подход получает свое окончательное развитие лишь в Новое вре­мя «...Современная теория истины ведет свой отчет с того момен­та, когда познание, и лишь оно одно, становится единственным способом постижения истины, то есть этот отсчет начинается с того момента, когда философ, или ученый, или просто человек, пытающийся найти истину, становится способным разбираться в

самом себе посредством лишь одних актов познания, когда боль­ше от него ничего не требуется — ни модификации, ни измене­ния его бытия». Тем не менее, платоновский подход все-таки со­храняется в философии, когда указывается на то, что познание и стремление к истине только один из планов жизни, что способ­ность новоевропейского человека к науке сама зависит от каких-то других начал.

Антропологическая исходная позиция отчетливо прослежи­вается в различных направлениях современной философии. Здесь, в отличие от классической философской традиции, ут­верждается иная система отношений между миром и человеком, призванная преодолеть ограниченность субъект-объектного противопоставления. Суть этого нового подхода заключается в обосновании экзистенциально или трансцендентально антропо­логической исходной основополагающей инстанции, в подчер­кивании обусловленности мира вещей и наших представлений о нем различными формами человеческой деятельности. На этой основе не только пересматриваются традиционные представле­ния об истине, но и создается новая концепция социальной де­ятельности.

 


 

Социокультурные и экзистенциальные предпосылки кризиса научной рациональности.

 

В рамках современной техногенной цивилизации наука при­обретает особую значимость. Поэтому вплоть до XX века раз­личные философские системы, несмотря на полярность миро­воззренческих установок, сохраняют в шкале фундаментальных ориентации ценность научного знания и основанного на нем об­щественного прогресса. Однако в XX столетии эти ценности под­вергаются сомнению благодаря возникшим вследствие научно-технического развития проблемам. Конец 60-х — начало 70-х го­дов отмечены развертыванием острой критики науки. Возникают контрнаучные движения, стремящиеся возродить иные — тра­диционные формы культуры. Появляются антисциентические концепции, подвергающие критике науку и пессимистично на­строенные к ее способностям обеспечить прогрессивное разви­тие. Одновременно с этим подвергаются отрицанию идеи исти­ны, рациональности и т. д. Появление контранаучных движений — серьезный симптом кризиса науки, который касается не столько ее интеллектуальных возможностей, сколько взаимоотношений с обществом.

С. Тулмин связывает контрнаучное движение с контркульту­рой, причем для него критика науки составляет одну из важных тенденций истории культуры. Он выделил ряд наиболее значимых принципов, характерных для всех вариантов критики науки:

1) требование гуманизации знания;

2) противопоставление научной и художественной деятельно­сти, поскольку научная деятельность не позволяет выразить
индивидуальность ученого, подчиняя его интеллект мнению
профессиональной группы;

3) подавление в науке воображения;

4) пренебрежение качественной стороной явлений ради их
количественной соизмеримости;

5) абстрактный характер научных идей, лишающий науку гуманистического содержания.

Известный физик Э. Вайнберг выделил следующие группы критиков науки:

1) разоблачители, подвергающие критике современные фор­
мы институциализации науки, ее связь с истэблишментом;

2) вдумчивые законодатели и администраторы, критикующие
естественников за отсутствие у них чувства ответственнос­ти, политических установок и интересов;

3) технологические критики, подвергающие критике науку за
отрицательные последствия ее технического приложения;

4) нигилисты и аболиционисты, усматривающие в научно-
техническом прогрессе вообще угрозу существования че­ловечеству.

Большое место в контранаучном движении занимает критика сциентизма, который рассматривается как определенная идеология. В сборнике документов и статей «Само-Критика науки», вышедшем в Париже в 1973 году, выделены основные мифы сциентистской иде­ологии, совокупность которых и составляет ее кредо. Миф 1: только научное знание является истинным и объективным, лишь оно, буду­чи квантитативным и формализованным, оказывается универсальным и инвариантным во все времена и во всех культурах. Миф 2: объект научного познания может быть выражен в количественных парамет­рах и лабораторном эксперименте. Миф 3: мечта науки — построение «механической», «формализуемой» природы, редукция сложных про­цессов к физико-химическим процессам. Миф 4: только мнение экс­пертов существенно, сами они принадлежат к технократии, поэтому абсолютизация роли экспертов — абсолютизация роли технократии. Миф 5: наука и технология, основанная на научных исследованиях, способны решить все проблемы человечества. Миф 6: только экс­перты обладают знанием, необходимым для принятия решений. Важно то, что идеология сциентизма господствует не только среди ученых, а навязывается всему обществу, что в значительной степе­ни актуализирует необходимость борьбы с засильем сциентистс­ких взглядов.

Одним из радикальных подходов научной критики является критика мировоззренческих последствий ее развития. Она исхо­дит из того, что мировоззрение техногенной цивилизации, зало­женное в научной рациональности Нового времени, породило кри­зис самой этой рациональности и продуцируемого ею мироотношения. В основе такого вопроса лежит сомнение в возможности объективного на­учного знания быть источником человеческих суждений о мире, поскольку в сознании современного человека гуманизм и научность перестали совпадать.

Хайдеггером была установлена связь развития технической цивилизации и картины мира Нового времени. Он отмечает, что научная картина мира вовсе не тождественна представлению об этом мире.

Хайдеггер относит, проблему истины к числу основополагаю­щих философских, а не научных вопросов. Наука, с его точки зре­ния, не являет нам истину бытия, поскольку сама определенным образом уже «расположена» к ней. Научное отношение, в отличие от донаучного, изначально конституируется актом опредмечива­ния. Таким образом, основная ошибка науки и метафизики состоит в подстановке вместо истинного бытия того или иного су­щего, то есть вещественной или идеальной конкретности.

Хайдеггер отмечает, что для получения истины человек должен быть специально подготовлен, должен получить доступ к непотаенно­му, алетейе. Истина, следовательно, зависит от свободы и место­пребывания познающего.

Хайдеггер полагает, что отделение идеального сущего от бы­тия породило неявное допущение науки об идеальном исследо­вателе. На этом основана трактовка истины как соответствия по­ложению дел, которая создает возможность отвлечения от субъек­та, что считается условием получения объективной истины.

Гуссерль полагает, что причина евро­пейского кризиса заключается в его отчуждении от рационального жизненного смыс­ла. Гуссерль представляет движение европейской истории как рас­крытие заключенной в ней имманентной разумной цели, телоса. За всеми историческими событиями он усматривает телеологи­ческий разум, придающий единство историческому процессу.

М. М. Бахтин, подчеркивая диалогический характер мышле­ния и зависимость субъекта от познаваемого духовного явления, провозглашает принцип ответственности ученого перед жизнью, связывая гуманитарное познание с духовной работой. Современный человек чувствует себя более уве­ренно в этом мире, где он поступает не от себя, а следуя общему закону. Принципа перехода от него к реальному миру не суще­ствует. Чтобы преодолеть дуализм познания и жизни Бахтин вво­дит понятие поступка. Только из него и его ответственности есть выход к бытию.

Поступок означает стремление к истине. Истина и правда — это два взаимодополнительных понятия. Правда — это не тожде­ственно себе равная содержательная истина, а единственная пози­ция каждого человека, правда его конкретного существования. Она доступна лишь участному сознанию, то есть ответственному, при­частному бытию.

 


 

Научная рациональность и техника

 

Одной из наиболее общепринятых характеристик модерно­вого общества является его обозначение в качестве рационально­го. При этом выявление его особенностей строится на основе пос­ледовательного ряда исторических сопоставлений с прошлым со­стоянием социума. Э. Гидденс, к примеру, вы­деляет следующие институты модерна как исторического перио­да: капитализм, индустриализм, всеподнадзорность, нация-госу­дарство и военная сила. При таком подходе модерн предстает в качестве «посттрадиционного» социального порядка, отличитель­ными особенностями которого становятся рациональность, ин­новации и динамизм.

Процесс рационализации, сопровождающий становление ин­дустриального западноевропейского общества описан в классичес­кой социальной теории еще Вебером. Господство формально-ра­ционального начала, отличающее индустриальное общество от тра­диционных, возникло, по его мнению, благодаря взаимодействию сразу нескольких социальных феноменов, каждый из которых нес в себе собственное рациональное начало: галилеевская наука, рациональное римское право, рациональный способ ведения хозяй­ства и рациональная этика протестантской религии. Этот процесс не всегда позитивен, так как ведет к ограничению свободы и появ­лению жестких форм господства и отчуждения, лишая человека, в конечном счете, индивидуальной свободы. В данной парадигме ра- ционализация рассматривается как вытеснение целерациональным действием всех остальных видов рационального действия.

Подобная точка зрения, характерная для многих исследовате­лей, исходит из отождествления социальной рациональности ин­дустриального общества с рациональностью классической науки.

Идея свободы предполагает также возможность непрерывной экспансии и прогресса. Причем для возникновения категории прогресса также необходима научно-теоретическая основа, вы­ражающаяся прежде всего в изменении понятия времени, в пере­ходе от цикличности аграрного общества к стреле времени инду­стриальной цивилизации. Понятия свободы и прогресса и идео­логия, основанная на естественнонаучном мировоззрении, обещают жесткий контроль над всеми аномалиями и обосновы­вают необходимость демиургической деятельности человека. Здесь уже свобода выступает как средство, позволяющее игнори­ровать любые пределы. Для ощущения свободы и бесконечности прогресса было существенно и то, что в картине мира человек был выведен за пределы природы, противостоял ей, познавал и по­беждал ее.

Необходимо отметить, что ко многим проявлениям кризиса современной цивилизации, в том числе к экологической катас­трофе, ведет именно деятельность практического разума, важ­нейшим компонентом которого является технологическое при­менение науки.

Сегодня осмысление техники, ее связей с наукой и культурой, взаимоотношений с человеком со­ставляют важный узел современной философской проблематики. Техника представляет собой один из факторов глобального кризиса, но в то же время она является неотъемлемой стороной современной культуры и цивилизации, органически связанной с их ценностями и идеалами.

Именно в таком ракурсе феномен техники анализируется в современной философии. Отличительными особенностями этого анализа являются гуманитарное и аксиологическое отношения к технике, постановка во главу угла вопросов о ее сущности и значе­нии для судеб современной культуры. Как правило с техникой свя­зывается кризис нашей культуры и цивилизации.

Хайдеггер акцентирует внимание на том, что философия дол­жна рассматривать не саму технику, а ее скрытую от нас сущность, которая заключается в понуждении природы. Эта установка от­личается от охранительного восприятия природы более ранних эпох. Сущность техники, таким об­разом, связана с особым ценностным отношением человека к при­роде, поэтому разрешить проблемы технического развития при помощи самой же техники невозможно, необходимо изменить ми­ровоззрение человека.

X. Сколимовски также видит в технике источник сложных об­щественных проблем. Техника превратилась для нас в физическую и ментальную опору в столь извращенной и всеобъемлющей степени, что если мы даже осознаем, как опустошает она нашу среду, природную и человеческую, то первой нашей реакцией является мысль о какой-то другой технике, которая может исправить все это».

Ф. Рапп отмечает, что техника фундирована механизмами культуры и ценностями человека. В основе ее возникновения ле­жит не идея практической пользы, а стремление к власти и господ­ству над природой. За техникой стоит инженерное творчество, ко­торое в свою очередь основывается на естественнонаучной рацио­нальности.

Современные исследования обнаружили, что между опреде­ленным состоянием науки и техники, с одной стороны, и различ­ными социальными и культурными процессами, с другой, суще­ствует тесная взаимосвязь. Поэтому осмысление техники как фе­номена современного мышления и культуры представляется одной из актуальных и насущных задач.

Гуссерль впервые использовал трансцендентальный метод фе­номенологии для постижения исторического генезиса духовного мира Европы. Анализируя технизацию, Гуссерль подчеркивает, что это важнейшая характеристика европейской культуры, способ реализации отношения человека к действитель­ности, возникший в Новое время. Его идея состоит в том, что первоначальная технизация есть имманентный теоретический про­цесс, представляющий собой одно из следствий разрушения жиз­ненного мира человека.

При трансформации теории в метод предпосылки для дости­жения знания предстают как готовый инструментарий. Поэтому технизация оказывается процессом, отражающимся и в теорети­ческом содержании. Общим для мира природы естествознания и мира техники оказывается утрата смысла, отделение их конструк­тивных процедур от актов созерцания, делающих их возможными. Технизация представляет собой превращение смыслообразования в метод, который можно передавать не затрагивая его первоначаль­ного смысла. Техника, таким образом, не царство объектов, а не­кое отношение человека к миру. Господство метода приводит к из­менению функции теории, теперь она применяется в качестве от­влеченной схемы к любому содержанию.

Чтобы понять феномен техники недостаточно рассмотреть ее прямые и побочные воздействия. В конечном счете, все механиз­мы рассчитаны на прирост способности человека к бытию. Чело­век как существо с биологической точки зрения «недостаточное», нуждается в производстве искусственного мира. Благодаря созда­нию этого мира отношение человека к действительности всегда опосредовано, основано на его метафоризации.

 


 

Научная рациональность как модель социальной деятельности.

 

Проведенный анализ техники и социальной реальности позволяет прояснить сложные взаимоотношения научной рациональности и человеческой деятельности с проблемами современного общественного развития. Культурные основания индустриального общества создала для современного человека наука Нового времени. Чтобы выполнить эту функцию она должна была возникнуть в условиях эмансипации от моральных ограничений. Тезис о свободе науки от них в XX веке был заменен тезисом об ограниченности науки, ее неспособности задавать ориентиры и идеалы, а затем и тезисом о безответственности науки. Утверждения, что на жизнь людей влияет не само знание, а его приложение, превращение в технологию, то есть процесс, лежащий уже не в сфере науки и оп­ределяемый социальной системой, слишком упрощают ситуацию. Информация всегда была важным фактором развития человекоразмерных систем. Очевидно, что процесс познания неразрывно связан с созданием метода, технологии. Знание в этом случае яв­ляется действительной силой, оказывающей влияние на жизнь са­мого человека.

В связи с осознанием важности этой проблематики в научном сообществе начали активно обсуждаться вопросы ответственнос­ти ученого за возможные результаты своих исследований, механиз­мы демократического контроля за научной деятельностью, ее ре­зультатами и возможными сферами приложения. Возникают раз­личные формы самоорганизации научной общественности, основной целью работы которых является регулирование деятель­ности ученых с точки зрения норм этической и социальной ответ­ственности.

К ученым приходит осознание того, что исследование тайн при­роды, особенно человеческой природы, имеет свои пределы, неми­нуемо связано с большим риском и это относится к научным разра­боткам как в области ядерного оружия, так и в генной инженерии. Научные исследования, даже независимо от того, найдут ли они свое приложение в технических или военно-промышленных но­вовведениях, могут представлять угрозу не только для человека, но и вообще для жизни на Земле. Если раньше считалось, что опас­ность представляет сциентизм и свойственная ему абсолютизация значимости технических приложений научного знания, то теперь проблема влияния науки на социальную реальность углубляется. Становится понятным, что узел проблем современной цивилиза­ции коренится в новоевропейской научной рациональности, ко­торая ориентирует ученых лишь на осуществление сугубо научно-исследовательских целей и элиминирует ценностные и этические аспекты такой деятельности.

В сфере социального познания также происходит методологи­ческая революция, ориентированная на формирование новой па­радигмы. Процесс трансформации индустриального общества в постиндустриальное связан с переходом от классического (Просве­щение и модернизм XX века) к неклассическому (постмодернизм) типу рациональности в социальном познании. Модернизм исхо­дит из возможности разумного постижения вечных и неизменных истин.

Акцент в оценке приоритетнос­ти ресурсов общественного развития должен делаться не на внешние механизмы (НТП, рынок), а на внутренние духовно-этические факторы. Сейчас необходимо осмысление не только промышлен­ных, но и прежних социальных технологий, ведущих к тотальному социокультурному кризису. Конец модерна означает исчерпанность механизмов самовосстановления в природе и культуре. Поэтому необходима рефлексия по поводу альтернативных форм производ­ственной и исторической практики.

П. Бергер выделяет четыре основных события, сломавшие па­радигму социологии после второй мировой войны. Это: маргиналь­ные устремления верхнего среднего класса западных стран (феминизм, этноцентризм и пр.); опыт создания незападного центра ка­питализма в Японии и других странах Юго-Восточной Азии; ожив­ление религии в западных странах; распад СССР и коллапс комму­низма. На этом фоне происходит трансфо, мация основных соци­альных институтов, наблюдается декомпозиция культуры, изменяются границы человеческой активности. Эти события, от­разившие кардинальные изменения общественной жизни, поста­вили под вопрос и конструкты классической социологии.

В конце XX — начале XXI вв. перед социальной теорией вста­ла задача теоретической репрезентации качественно нового состо­яния западного общества. Это методологическое требование по­лучило определенное решение в постнеклассической парадигме социального познания. В ней общество стало невозможно рассмат­ривать как совокупность взаимно организованных институтов. Подверглось сомнению и декларируемое соответствие между ак­торами и системой, лежавшее в основе классической социологи­ческой теории общества.

Переосмысление социальной рациональности привело к ме­тодологическому сдвигу в видении социальной реальности, кото­рый проявляется не только в формировании новых научных кон­структов, но и в появлении нового языка социальной теории, в преобразовании статических понятий в динамические.

Становление нового типа научности в социальном познании связано не только с трансформацией научной рациональности во­обще, но и с реальными изменениями современного общества. Социальная действительность становится более сложной и дина­мичной, возрастает потребность в научно обоснованных рекомен­дациях по ее управлению. Кризис индустриальной цивилизации предполагает формулировку нового постмодернистского проекта социальной организации, в основе которого лежит не удовлетво­рение постоянно растущих потребностей, а безопасное развитие человечества и реализация его фундаментальных ценностей.

 


 

Картина мира современной науки и новые мировоззренческие ориентиры цивилизационного развития

 

С научной картиной мира связывают широкую панораму знаний о природе, включающую в себя наиболее важные теории, гипотезы и факты. Структура научной картины мира предлагает центральное теоретическое ядро, фундаментальные допущения и частные теоретические модели, которые постоянно достраиваются. Центральное теоретическое ядро обладает относительной устойчивостью и сохраняет свое существование достаточно длительный срок. Оно представляет собой совокупность конкретно-научных и онтологических констант, сохраняющихся без изменения во всех научных теориях

Научная картина мира представляет собой не просто сумму или набор отдельных знаний, а результат их взаимосогласования и организации в новую целостность, т.е. в систему. С этим связана такая характеристика научной картины мира, как ее системность. Назначение научной картины мира как свода сведений состоит в обеспечении синтеза знаний. Отсюда вытекает ее интегративная функция.

Научная картина мира носит парадигмальный характер, так как она задает систему установок и принципов освоения универсума. Накладывая определенные ограничения на характер допущений "разумных" новых гипотез научная картина мира, тем самым направляет движение мысли. Ее содержание обусловливает способ видения мира, поскольку влияет на формирование социокультурных, этических, методологических и логических норм научного исследования. Поэтому можно говорить о нормативной, а также о психологической функциях научной картины мира, создающей общетеоретический фон исследования и координирующей ориентиры научного поиска.

Эволюция современной научной картины мира предполагает движение от классической к неклассической и постнеклассической картине мира (о чем шла уже речь). Европейская наука стартовала с принятия классической научной картины мира, которая была основана на достижениях Галилея и Ньютона, господствовала на протяжении достаточно продолжительного периода - до конца прошлого столетия. Она претендовала на привилегию обладания истинным знанием. Ей соответствует графический образ прогрессивно направленного линейного развития с жестко однозначной детерминацией. Прошлое определяет настоящее так же изначально, как и настоящее определяет будущее. Все состояния мира, от бесконечно отдаленного былого до весьма далекого грядущего, могут быть просчитаны и предсказаны. Классическая картина мира осуществляла описание объектов, как если бы они существовали сами по себе в строго заданной системе координат. В ней четко соблюдалась ориентация на "онтос", т.е. то, что есть в его фрагментарности и изолированности. Основным условием становилось требование элиминации всего того, что относилось либо к субъекту познания, либо к возмущающим факторам и помехам.

Строго однозначная причинно-следственная зависимость возводилась в ранг объяснительного эталона. Она укрепляла претензии научной рациональности на обнаружение некоего общего правила или единственно верного метода, гарантирующего построение истинной теории. Естественнонаучной базой данной модели была Ньютонова Вселенная с ее постоянными обитателями: всеведущим субъектом и всезнающим Демоном Лапласа, якобы знающим положение дел во Вселенной на всех ее уровнях, от мельчайших частиц до всеобщего целого. Лишенные значимости атомарные события не оказывали никакого воздействия на субстанционально незыблемый пространственно-временной континуум.

Неклассическая картина мира, пришедшая на смену классической, родилась под влиянием первых теорий термодинамики, оспаривающих универсальность законов классической механики. Переход к неклассическому мышлению был осуществлен в период революции в естествознании на рубеже XIX-XX вв., в том числе и под влиянием теории относительности. Графическая модель неклассической картины мира опирается на образ синусоиды, омывающей магистральную направляющую развития. В ней возникает более гибкая схема детерминации, нежели в линейном процессе, и учитывается новый фактор - роль случая. Развитие системы мыслится направленно, но ее состояние в каждый момент времени не детерминировано. Неклассическое сознание постоянно наталкивалось на ситуации погруженности в действительность. Оно ощущало свою предельную зависимость от социальных обстоятельств и одновременно льстило себя надеждами на участие в формировании "созвездия" возможностей.

В постнеклассической методологии очень популярны такие понятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странные аттракторы, нелинейность. Они наделяются категориальным статусом и используются для объяснения поведения всех типов систем: доорганизмических, организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.

В условиях, далеких от равновесия, действуют бифуркационные механизмы. Они предполагают наличие точек раздвоения и неединственность продолжения развития. Результаты их действия труднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессы свидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что "каждое состояние социальной системы является бифуркационным".

Оправданная в человекоразмерном бытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негативное отношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самым наиболее наглядно демонстрируется двойственная (антропологично-дезантропологичная) ориентация современной философии. Научно-теоретическое сознание делает шаг к конструктивному пониманию роли и значимости процессов хаотизации в современной синергетической парадигме. Социальная практика осуществляет экспансию против хаосомности, неопределенности, сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вытолкнуть за пределы методологического анализа. Последнее выражается в торжестве рационалистических утопий и тоталитарных режимов, желающих установить "полный порядок" и поддерживать его с "железной необходимостью".

 


 

Научная рациональность и проблема диалога культур.

 

Обнаружение пределов в развитии современной цивилизации побуждает пересмотреть ценность рационализма. Постепенно ста­новится понятным, что кризисы нашей цивилизации — экологи­ческий, эсхатологический, антропологический, культурный — вза­имосвязаны, причем техника является одним из факторов этого гло­бального неблагополучия. Рост негативизма по отношению к науке и разуму в современном обществе и предложения не связывать судьбы человеческой свободы с культивированием рационального начала связаны прежде всего с отрицательными последствиями техничес­кого развития. Общество поэтому нуждается в изменении приори­тетов своей социальной и технологической деятельности, и огром­ную роль в решении этих проблем должна играть наука.

Нужно отметить, что в традиционную научную картину мира входит представление о том, что все проблемы, возникающие в результате научно-технического прогресса, можно решить рацио­нальным способом. При этом полагается, что не только экологи­ческая проблема разрешима на путях развития науки посредством создания малоотходных производств, технологий с замкнутыми циклами и т. д., но и вторая глобальная проблема (духовный кри­зис) преодолима при помощи НТП.

Но социальная деятельность принадлежит различным культур­ным подсистемам и подчиняется их логике, в частности, ценност­ным отношениям. Особенностью культурных систем, в отличие от рационально организованной деятельности, является борьба разноориентированных, иногда противоположных, сил и ценностей. Вследствие этого реализация одних видов деятельности, не учиты­вающая бытие других деятельностей, может давать результаты, противоположные ожидаемым. Природа человеческой деятельно­сти содержит два слоя — акты деятельности, организованные на рациональной основе и культурные подсистемы, подчиняющиеся иной логике. Поэтому большинство современных общественных проблем невозможно решить исключительно научно-рациональ­ным, техническим путем.

Наиболее радикальным средством разрешения кризиса пред­ставляется критическое переосмысление идей, лежащих в основа­нии техногенной цивилизации. Западноевропейская культура по­родила субъект-объектный принцип, согласно которому окружа­ющему миру приписывался лишь статус средства. Поэтому необходимо изменить лежащую в основе технического прогресса ду­ховно-ценностную мотивацию. При этом наряду с другими усилия­ми необходимо пересмотреть и ту картину мира, в которой природа понимается как условие нашей технократической деятельности.

Мы уже отмечали происходящие изменения в типе научной ра­циональности. Черты постнеклассической рациональности прояв­ляются при переходе к исследованию сложных исторически раз­вивающихся систем. Постнеклассическая рациональность хотя и сужает поле действия предшествующих ей исследовательских стра­тегий, но не отменяет их, сама становясь гетерогенной сложноорганизованной системой. Увеличение разнообразия научных стра­тегий расширяет и поле мировоззренческих оснований современ­ной науки. Теперь и преобразующую деятельность человека и саму природу начинают понимать иначе. Оказалось, что техника и на­учное знание существенно влияют на природу и человека. Законы природы не вечны, а обусловлены исторически и культурно, а че­ловеческое действие есть орган эволюции природы. Природа яв­ляется не только условием человеческой деятельности и прогрес­са, но и их целью. Она отвечает человеку, ассимилирует его усилия и активность. Идеал естествознания сейчас пересматривается с учетом различения природы, написанной на языке математики, природы как планетарного экологического организма и социаль­ной природы.

Важно при этом, что отказ от европейского проекта модерна вовсе не означает «варваризацию» культуры. Эта идея явно просле­живается в работе Хюбнера «Критика научного разума». Более того, «пароксизмы научно-технической деятельности, — пишет немецкий философ, — и связанной с ней идеей прогресса вполне могут свиде­тельствовать о своего рода варварстве»'. Для преодоления кризисов современной цивилизации необходим радикальный поворот в ми­ровоззрении, в самом духовном ядре современного человека.

Сформировавшаяся в рамках постнеклассической науки стра­тегия деятельности с саморазвивающимися системами порождает перекличку между западной и восточными культурами. Выясня­ется, что современный тип научно-технического развития можно согласовать с мировоззренческими идеями восточных культур. Человекоразмерные системы требуют особых стратегий деятельнос­ти, в которых существенную роль играют несиловые взаимодей­ствия, основанные на синергетических эффектах. В рамках такой деятельности возникает новый тип интеграции истины и нрав­ственности, целерационального и ценностнорационального дей­ствий. Технологическая деятельность с такими системами предпо­лагает учет спектра возможных траекторий системы и сталкивает­ся с проблемой выбора определенного сценария развития из множества возможных. Ориентирами этого выбора служат не толь­ко знания, но и нравственные принципы.

Говоря о необходимости изменения идеалов рациональности, речь нужно вести не только о науке и научной деятельности, сколько о человеческой деятельности вообще.

 


 

Научная рациональность и проблема диалога культур.

 

Научно рациональной является та деятельность, которая направлена на получение, разработку, совершенствования и уточнение теорий, признаваемых истинными в настоящее время. Соответственно, нерациональной с точки зрения будет та деятельность, которая не связанна с разработкой теорий, получивших признание в обществе. Когда мы прямо указываем на современное знание как основу наших оценок и стандартов, то иллюзии их вечности и универсальности не возникает. Относительность всех норм, правил, оценок научной рациональности выступает с полной очевидностью. Ученый любой эпохи, получая результат, в истинности которого он убежден, действует с точки зрения науки рационально. Проблема заключается в том, что на исследователя воздействует тип того общества, в котором он проживает. Философско-исторические научные исследования всегда имеют определенную практическую ориентацию. Постигая прошлое, мы стремимся разобраться в настоящем, определить тенденции развития современного общества. В этом смысле особо важное значение для науки приобретает решение вопроса о соотношении Западной и Восточной культур и цивилизаций и диалоге этих культур. Выделяют два типа основных типа культуры - западная и восточная.

Типы культур. Запад и Восток рассматриваются как геосоциокультурные понятия. Запад – особый тип цивилизационного и культурного развития, который сформировался в Европе в XV-XVII вв. Цивилизацию этого типа можно назвать техногенной. Ее характерные черты – это быстрое изменение техники и технологий, благодаря применению науки. Предпосылки западной культуры закладывались еще в античности и средневековье. В эпоху Просвещения завершилось формирование мировоззренческих установок, определивших последующее развитие техногенной цивилизации. В социальном плане западная цивилизация отождествляется с эпохой становления капиталистических производственных отношений, буржуазно демократических форм правления, становления гражданского общества и правового государства. В технологическом плане – с индустриальным и постиндустриальным обществом. Философы и социологи рассматривают мировоззренческий, социальный и технологический аспекты культуры как единое целое. Ценности западной культуры: 1) динамизм, ориентация на новизну, 2) утверждения достоинства и уважения к человеческой личности, 3) индивидуализм, установка на автономность личности, 4) рациональность, 5) идеалы свободы, равенства и терпимости, 6) уважения к частной собственности.

Западному типу культуры в философии противостоит восточный тип, получивший название «традиционного общества». Геополитически Восток связывается с культурами Древней Индии, Вавилона, Древнего Египта, национально-государственными образованьями мусульманского мира. Эти культуры были самобытными, но имели и общие черты: ориентация на воспроизводство сложившихся социальных структур, стабилизацию устоявшегося образа жизни. Традиционное поведение, аккумулирующее опыт предков – высшая ценность. В духовной сфере господствовали религиозно-мифологические представления, научной рациональности противопоставлялась нравственно-волевая установка на созерцательность, безмятежность, интуитивно-мистическое слияние с бытием. Автономия, свобода и достоинство человеческой личности чужды духу восточной культуры. Жизнь человека предопределена. Отсюда проистекают политические и экономические модели устройства жизни восточного человека. Восточным людям чужд дух демократии, гражданского общества.

Особого рода стоит вопрос относительно России, возникали вопросы как соотносятся в культуре России западное и восточное? Возможен ли, и необходим ли самобытный путь развития России? В связи с этим в России в 19 в. сформировались идеологии западничества (Чаадаев, Станкевич, Белинский, Герцен) и славянофильства (Киреевский, Хомяков, Самарин). Этот вопрос о самобытности России большое значение приобрел для философов эмигрантов после революции (Бердяев и др). Бердяев считает, что русская народная индивидуальность поляризована и противоречива, Россия соединяет в себе и Запад и Восток. Два противоположных начала легли в основание русской души: языческая дионистическая стихия и аскетически-монашеское православие. Евразийское движение (П.А. Карсавин, Н.С. Трубецкой) 20-30 г.ХХ в. эмигрантское течение, рассматривали Россию как Евразию – особый этнографический мир, занимающий срединное пространство Азии и Европы, со своей самобытной культурой.

Таким образом, в современных условиях одной из основных проблем научной деятельности является разработка проблемы диалога межу различными культурами. Изначально различные условия относительность всех норм, правил, оценок рациональности принятых в данном социуме, зачастую приводят к невозможности диалога между различными типами культур, что неприемлемо в условиях глобализации и нарастания политики силы, проводимой западным обществом в отношении мусульманских стран. В настоящее время становится очевидна реальная угроза объединения восточных культур перед лицом западной экспансии с целью сохранения своей самобытности. Это только ухудшит геополитическую ситуацию в мире. Поэтому так важно искать пути диалога между различными типами культур. Науке необходимо решать эту проблему.

 


 

Роль науки в преодолении глобальных кризисов современности.

 

Престижный статус науки стимулирует развертывание большого многообразия ее развитых форм. Исследуя их и анализируя, можно выявить основные особенности научного познания, его возможности и границы. Проблема этих возможностей в настоящее время стоит особенно остро. Все дело в том, что само развитие техногенной цивилизации подошло к критическим рубежам, которые обозначили границы этого типа цивилизационного роста. Это обнаружилось во второй половине ХХ в. в связи с возникновением глобальных кризисов и глобальных проблем. Глобальные кризисы - результат глобальных проблем, которые являются результатом неравномерности научно-технического, демографического, экологического и культурного развития. Духовно-нравственной основой появления глобальных проблем является идеология потребительства.

Среди многочисленных глобальных проблем, порожденных техногенной цивилизацией и поставивших под угрозу существование человечества, можно выделить три главных. Первая из них - проблема выживания в условиях непрерывного совершенствования оружия массового уничтожения. В ядерный век человечество впервые за всю свою историю стало смертным, и этот итог был побочным эффектом научно – технического прогресса, открывающего все новые возможности развития военной техники.

Второй, пожалуй, самой острой проблемой современности становится нарастание экологического кризиса в глобальных масштабах. Два аспекта человеческого существования как части природы и как деятельного существа, преобразующего природу, приходят в конфликтное столкновение. Человек сформировался в рамках биосферы – особой системы, возникшей в ходе космической эволюции. Деятельность человека вносит постоянные изменения в динамику биосферы и на современном этапе развития техногенной цивилизации масштабы человеческой экспансии в природу таковы, что они начинают разрушать биосферу как целостную экосистему. Грозящая экологическая катастрофа требует от науки выработки принципиально новых стратегий научно – технического и социального развития человечества, стратегий деятельности, обеспечивающей коэволюцию человека и природы.

Третья проблема – проблема сохранения человеческой личности человека как биосоциальной структуры в условиях растущих и всесторонних процессов отчуждения. Эту глобальную проблему иногда обозначают как современный антропологический кризис. Человек, усложняя свой мир, все чаще вызывает к жизни силы, которые он уже не контролирует и которые становятся чужыми его природе. Чем больше он преобразует мир, тем в большей мере он порождает непредвидимые социальные факторы, которые начинают формировать структуры, радикально меняющие жизнь и ухудшающие ее. Современная индустриальная культура действительно создает широкие возможности для манипуляции сознанием, при которых человек теряет способность рационально осмысливать бытие. Ускоренное развитие техногенной цивилизации делает весьма сложным проблему социализации и формирования личности. Речь идет об угрозе существования человеческой телесности, которая является результатом миллионов лет эволюции и которую начинает активно деформировать современный техногенный мир. Цивилизация значительно продлила срок человеческой жизни, развила медицину, позволила лечить многие болезни, но вместе с тем устранила действие естественного отбора, который вычеркивал носителей генетических ошибок из цепи сменяющихся поколений. С ростом мутагенных факторов в современных условиях биологического производства человека возникает опасность резкого ухудшения генофонда человечества. Выход иногда видят в перспективах генной инженерии. Но здесь человека подстерегает новая опасность.

Все это - проблемы выживания человечества, которые породила техногенная цивилизация. Современные глобальные кризисы ставят под сомнение тип прогресса, реализованный в предшествующем техногенном развитии. Решение этих глобальных кризисов предполагает коренную трансформацию стратегий человеческой жизнедеятельности. В этом контексте возникает вопрос и роли науки в преодолении глобальных кризисов современности. Существуют многочисленные антисцентические концепции, возлагающие на науку ответственность за нарастающие глобальные проблемы. Выход состоит не в отказе от научно – технического развития, а в придании ему гуманистического измерения, что в свою очередь ставит проблему нового типа научной рациональности, включающей в себя в явном виде гуманистические ориентиры и ценности. В этой связи возникает серия вопросов. Как можно включить в научное познание внешних для него ориентаций? Каковы механизмы этого включения? Имеются ли внутренние, в самой науке вызревающие предпосылки для ее перехода в новое состояние. Решение этих кардинальных вопросов предполагает исследование научного познания, его генезиса, механизмов его развития, выяснения того, как могут исторически изменятся типы научной рациональности и каковы современные тенденции такого измерения. Первым шагом на пути преодоления глобальных кризисов должен стать анализ специфики науки, выявление тех инвариантных признаков, которые устойчиво сохраняются при исторической смене типов научной рациональности. Так же науке необходимо: 1. разработать единый научно обоснованный подход к организации всего мирового хоз-ва. 2. переориентировать людей с мирских ценностей на ценности духовные. 3. науке также необходимо так же открытие новых источников энергии, которые бы позволили решить проблему рационального использования природных ресурсов и соответственно экологическую проблему.

 


 

 Сциентизм и антисциентизм в современной научной рефлексии.

 

Для науки характерна постоянная методологическая рефлексия – изучение в науке объектов, выявление в ней специфики, свойств и связей в той или иной мере сопровождается осознанием самих исследовательских процедур, т.е. изучение используемых при этом методов, средств и приемов, при помощи которых познаются данные объекты. Будучи детерминированной, в конечном счете, общественной практикой и ее потребностями, наука вместе с тем развивается по своим собственным закономерностям. Среди них – преемственность (сохранение положительного содержания старых знаний в новых), чередование относительно спокойных периодов развития и периодов кардинальной ломки фундаментальных законов и принципов (научные революции), сочетание процессов дифференциации (выделение все новых научных дисциплин) и интеграции (синтез знания, объединения ряда «усилий» наук и их методов), углубление и расширение процессов компьютеризации и математизации.

Таким образом, для современных наук, особенно для гуманитарных характерно резкое расширение внутринаучной рефлексии т. е. усиление внимания к собственным гносеологическим и методологическим проблемам, стремление органически связать решение последних с решением специфически – содержательных вопросов науки. В результате в центре внимания науки оказываются методология изучаемого явления. Современную науку характеризует углубленная разработка и совершенствование методов и приемов собственно социального познания (непосредственно соответствующих своему предмету) и формирование новых.

Возрастающая роль науки и научного познания в современном мире, сложность и противоречивость данного процесса привели к двум противоположным позициям в его оценке - сциентизму и антисциентизму. Сциентизм предстает как идеология «чистой и большой науки» сторонники сциентизма утверждают, что наука превыше всего и ее нужно внедрять в качестве эталона и абсолютной социальной ценности во все формы и виды человеческой деятельности. Наука оказывается высшей ценностью и новые технические изобретения свидетельствуют, по мнению сторонников этой точки зрения о техническом развитии науки. Сциентизм нашел свое теоретическое выражение в концепции Д. Белла и Дж. Гэлбрейта, в неопозитивизме.

Антисциентизм – философско-мировоззренческая позиция, сторонники которой подвергают резкой критике науку и технику, которая, по их мнению, не в состоянии обеспечить социальный прогресс, улучшение жизни людей. Исходя из действительно имеющих место негативных последствий НТР, антисциентизм в своих крайних формах вообще отвергает науку и технику, считая их враждебными подлинной сущности человека, разрушающим человеческую культуру. Антисциентизм получил выражение в экзистенциализме, теориях Франкфуртской школы, идеологии зеленых. Методологическая основа этих воззрений - абсолютизация отрицательных результатов развития науки и техники. В современном научном познании обе позиции содержат ряд рациональных моментов, синтез которых позволяет более точно определить ее роль и место в современном мире. Науку при этом следует рассматривать во взаимосвязи с другими формами общественного сознания, и раскрывать сложный и многообразный характер этой взаимосвязи, видеть их остро противоречивый процесс развития.

Таким образом, наука как средство познания, тип духовного воспроизводства сама изучает себя с помощью комплекса дисциплин, куда входят история и логика науки, социология знания и науки, науковедение и другие. Характерная черта современного общественного развития - все более крепнущая связь и взаимодействие науки, техники и производства, все боллеее глубокое превращение науки в непосредственную производительную силу общества. При этом наука становится ведущей силой прогресса материального производства, во вторых, развиваясь, наука все в большей степени ориентируется не только на технику, но и на самого человека, на создание материальных и духовных предпосылок для его всестороннего, целостного развития.

 


 

Социальные и когнитивные причины существования псевдонаучного знания.

 

Человечество всегда стремилось к приобретению новых знаний. За тысячелетия своего развития оно прошло тернистый путь познания от примитивного знания во все более глубокому и всестороннему проникновению в сущность окружающего мира. Развитие научного знания происходило одновременно с развитием производства. Знание образует сложнейшую систему, которая выступает в виде социальной памяти, передается из поколения в поколение, от народа к народу с помощью социальной наследственности, культуры. Теории познания исторически развивались вместе с наукой. В идеале теория познания должна обосновывать всякое знание, в том числе есстествено – научное и философское. Она должна объяснять саму возможность такого знания, его сущность, содержания понятия истины, ее критерии.

Научное знание предполагает объяснение фактов, осмысление их во всей системе понятий данной науки. Научное – прежде всего объяснительное знание. Сущность научного знания заключается, прежде всего, в понимании действительности в ее прошлом, настоящем и будущем, в достоверном обобщении фактов.

Псеводонаучное знание – это содержание сознания, не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Научное познание не возможно без столкновения различных мнений, убеждений, ошибок, причем последние занимают не последнее место в науке. В исследовательской практике ошибки не редко совершаются в ходе наблюдения, измерения, расчетов, рассуждений, оценок. Псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность, спекулирующуюся на совокупности популярных теорий, как например теории о древних астронавтах, снежном человеке, о лохнесском чудовище. Псевдонаучное знание понимается как разрозненное, несистематизированное, которое не формализуется и не описывается законами, находится в противоречии с существующей картиной мира.

Первая когнитивная причина существования псевдонаучного знания– при построении теории знания, человек зачастую не создает теорию на пустом месте, а пользуется готовыми трудами наук и анализом мирового целого не только как материалом, но и как основою для теории знания. В результате и возникает ненаучная теория знания, так как подлинное знание не может опираться только на заимствованные теории, уже принятые и известные в науке. Поэтому, если теория знания включает в себя в качестве предпосылок выводы, часто заимствованные из другой области знания, то она рискует стать псевдонаучным знанием.

Вторая когнитивная причина - знание может стать псевдонаучным в результате того, что зачастую не происходит всестороннее и глубокое обобщение результатов изучения поставленной проблем и того, как были достигнуты результаты, в области, которой и работает исследователь.

Третья когнитивная причина – человеческий фактор. Человек, познавая истинное не может не совершать ошибок, и часто принимает ошибочное на данное момент времени знание за истинное в силу своего незнания или того, что на данный момент времени результаты, полученные не могут быть опровергнуты. Предмет в процессе познания неизбежно преломляется через призму наших органов чувств и мышления. А человек получает о нем знания только в том виде, какой они приобрели в результате такого преломления. Человек замкнут миром наших способов познания.

Первая социальная причина существования псевдонаучного знания – отождествляя познание только с научным, и отбрасывая все остальные виды знания или рассматривая их лишь в той мере, в которой они могут быть уподоблены научному знанию, исследователь рискует впасть в заблуждение. Это объясняется культом науки и наукообразием, присущим современному обществу, и существующим, несмотря на возрастающую критику издержек, научно – техническим прогрессом. Развитие науки привело к выработке специфического типа мышления. Это зачастую и приводит к смешению знания и его научной формы. В результате в повседневной жизни не все проблемы, встающие перед обществом, требуют непримерного обращения к науке: и зачастую обыватели, ознакомившись с неподтвержденными данными какого – либо автора, принимают это знание за истинное, так оно опровергает их преставления о каком – либо событии или явлении.

Вторая социальная причина – многие явления природы и самого человека еще не получили научного объяснения, но не потому непознаваемы, а потому, что пока не сформировались средства и методы, способы их познания. В результате и произошло распространение в обществе псевдонаучного знания, так как именно для этого вида знания характерна сенсационность, признание тайн и загадок, а также умелая обработка «фактов». Его отличительные признаки – рассказ историй (объяснение через сценарий) и безошибочность.

 


 

Наука и паранаука в современной культуре.

 

Особое место науки в духовной культуре определяется значением способа познания в способе бытия человека в мире, в практике, в материально – предметном преобразовании мира. Наука представляет собой лишь одну из исторических форм познания мира и является важнейшим элементом духовной культуры, поэтому процессы, которые происходят во всей системе культуры, в той или иной форме отражаются и на науке. Так всплеск в конце ХХ века очередной волны ремифологизации духовной культуры, обусловившей ограничение рациональной составляющей культуры в пользу иррациональных ее моментов, сказался и на современной науке. Это проявилось в частности в существовании постоянно усиливавшейся в системе духовной культуры тенденции к образованию синкретических ментальных структур, в которых причудливо сочетаются элементы, принадлежащие казалась бы совершенно различным, разделенным громадной исторической дистанцией и потому в принципе несовместимым, чуждым друг другу формам сознания - мифологии и культуре. В пластах обыденного, массового и околонаучного сознания все большее место занимают паракультурные образования. Эта тенденция приобретает черты масштабного культурного феномена, что приводит к тому, что в системе духовной культуры рельефно очерчиваются границы паранаучного знания как особого способа духовного освоения мира. Классическая квазинаучная триада (Бермудский треугольник, Лохнесское чудовище, Снежный человек) многократно расширилась и впитала в себя новые мифологемы (НЛО, полтергейст и.т. д.). И все это соседствует с бурным расцветом традиционных форм оккультизма - магии, спиритизма. Всплеск интереса к мистицизму, расцвет квазинаучного миротворчества, паракультурных форм сознания – явление мирового, общецивилизационного уровня. Паранаучное знание несовместимо с гносеологическим стандартом. Широкий класс паранормального (от гр. Пара – около, при), знания включает в себя учения о тайных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями (например, мистика, телекинез, спиритизм, телепатия, ясновидение).

Паранауку можно было бы поприветствовать, если бы не одно обстоятельство. «Первопроходцы» в паранауке пытаются выдать свою деятельность за особую, высшую форму познания, которая в ближайшее время будто бы заменит собой науку как систему экспериментального и теоретического исследовательского поиска; они все чаще подчеркивают, что такая наука «отжила свой век». Возникновение паранауки обусловлено двумя предпосылками: во первых, любая культура множественна и целостна одновременно, т.е. в любую эпоху все индивиды, вовлеченные в систему воспроизводства и развития духовных ценностей, в своем сознании содержат компоненты всех имеющихся в данной культуре уровней, слоев и пластов ( в том числе фольклор, народные верования, предрассудки). Эти пласты сознания не чужды и ученым. Такие вне научные факторы откладывают свой отпечаток на толкование отдельными исследователями некоторых проблем современной науки. Во вторых, наука пытается проверить и рационально интерпретировать паранормальные явления. В истории науки множество примеров радикальных качественных сдвигов в способах познания при попытках осмысления и объяснения именно аномальных явлений. Ученый всегда должен быть открыт новым, нетрадиционным, нестандартным поворотам мысли и объектам познания. Но при этом он должен оставаться на платформе рационально – доказательного, обоснованного знания, научного исследования аномалий. Многие явления природы и самого человека еще не получили научного объяснения. Но наука не может дать сразу и немедленно решить все вопросы проблемы познания.

 


 

Наука как социальный институт.

 

Наука – динамичная система объективно истинных знаний о существенных связях действительности, получаемых и развиваемых в результате специальной общественной деятельности и превращаемых благодаря их применению в непосредственную практическую силу общества. Наука выступает в качестве системы знаний, процесса получения нового знания, социального института, вида духовного производства. Будучи системой знаний и процессом получения новых знаний, наука выполняет следующие функции: описательную, систематическую, объяснений, производственно-практическую, прогностическую, мировоззренческую.

Являясь формой закрепления и способом осуществления научной деятельности, наука выступает как социальный институт. Она включает в свой состав людей, которые образуют научные коллективы, организации, выполняющие общую функцию производства нового знания. Социальный институт науки начал складываться в Западной Европе в ХIV – ХVII столетиях, в период упадка феодализма и зарождения новых буржуазных ценностей. При этом влияние науки на социальную жизнь долгое время обнаруживалось, прежде всего, в сфере мировоззрения, в сфере – где до того в течение многих веков господствовала религия. С первых же шагов своей институционализации наука вступила в конфликтные отношения с религией.

Представляя собой конкретную систему знаний, наука вместе с тем есть своеобразная форма духовного воспроизводства и специфический социальный институт, имеющий свои организационные формы. В ходе социального развития наука постепенно превращается в особую, относительно самостоятельную форму общественного сознания и сферу человеческой деятельности. Тем самым она выступает как исторический продукт развития человеческой цивилизации, духовной культуры, постепенно складываясь в особый социальный организм, вырабатывая свои принципы общения, взаимодействия людей, формы разделения исследовательского труда и соответствующие ориентации, нормы сознания ученых. Наука как социальный институт включает в себя, прежде всего ученых с их знаниями, квалификацией и опытом, разделение и кооперацию научного труда, четко налаженную и эффективно действующую систему научной информации, экспериментальное и лабораторное оборудование и т. д.

Наука была и остается, прежде всего средством формирования научного знания, научной картины мира. Само существование науки как специфического социального института обусловлено тем, что наука призвана выполнять в системе общественного разделения труда функции, связанные с осуществлением деятельности по формированию научного знания, определенных форм познавательного отношения к действительности. Научная деятельность отделена от деятельности других организаций общества, которые функционируют по своим специфическим законам. Производство научных знаний имеет относительно самостоятельный замкнутый цикл. Производство новых знаний основано на предыдущих знаниях. Как социальный институт, наука становится фактором, требует затрат, экономии. Политика в области науки превращается в одну из ведущих средств управления обществом.

В рамках нормальной науки ученый запрограммирован довольно жестко и не стремится открыть что-либо новое. Ученые, таким образом, постоянно заняты проверкой и уточнением известных фактов, сбором новых фактов, но предсказанных или выделенных теорией (пример – химик может заниматься определением состава новых веществ, но понятие состава и способы его определения уже заданы парадигмой). Таким образом, наука быстро развивается, накапливает огромную информацию и опыт решения задач.

 


 

Исторические типы научных сообществ.

 

Наука – сфера человеческой деятельности, направленная на производство новых знаний. Она возникает вслед за отделением умственного труда от физического и превращения познавательной деятельности в специфический род занятий, особой (сперва очень малочисленной) группы людей. важной формой организации современной науки является научное сообщество.

Сообщество неоднородно, оно состоит из множества специализированных по дисциплинам сообществ различающихся специальностью и сходной научной подготовкой. Само понятие «научное сообщество» ввел в обиход Майкл Полани, хотя его аналоги— «республика ученых», «научная школа», «невидимый колледж» и другие имели давнее проис­хождение. Есть свидетельства, что еще в XVII в. аббат М. Марсанн был организатором «незримого колледжа». Полани это понятие понадобилось для фиксации в рамках концепции личного знания условий свободной коммуникации ученых и необходимости сохранения научных традиций.

Уже в XII-XIII веках в Западной Европе возникают первые университеты (первые прообразы научных сообщества) (Болонский, Парижский Оксфордский), которые становятся первыми научными центрами в области исследования природных явлений. Но данный период времени эти образования достаточно аморфны в силу того, что университеты довольно часто закрывались и открывались. Все это приводило к постоянной смене как преподавателей, так и средневековых студентов. В тот период также

соответственно не было каких – либо научных, центров объединяющих ученых. В XVII-XVIII веках возникают первые академии наук и организуются научные общества, которые в основном были расплывчаты, и носили формальный характер. Обычно называют 1662г., год образования Лондонского королевско­го общества естествоиспытателей, утвержденного Королевской хартией, как дату рождения науки. В 1666г. в Париже появляется Академия наук. Лондонское королевское общество объединяет ученых-любителей в доб­ровольную организацию, устав которой был сформулирован Робертом Гуком. В нем было записано, что цель общества — «совершенствование знания о естественных предметах, всех полезных искусствах с помощью экспериментов (не вмешиваясь в богословие, метафизику, мораль, по­литику, грамматику, риторику или логику»). Королевское общество стре­милось поддерживать экзальтированный эмпиризм. Работы, выполненные другим нормам, отвергались. И как правило основным способом передачи информации была переписка по изучаемой проблеме, т.е личные встречи не практиковались между учеными. В ХVIII веке в Германии образуются профессиональные национальные сообщества, например сообщества Химиков. В конце ХVIII – начале ХIХ в. образуются научные сообщества современного типа, в которых есть устав, распределены обязанности, причем эти научные сообщества уже не носят формальный характер, как было до этого.

На рубеже XIX-XX веков возникает новый способ организации науки – крупные научные институты и лаборатории. В начале ХХ в. преобладала следующая точка зрения на ученого: деятельность ученого по производству нового типа знания научного и складывающиеся на этой основе отношения между учеными воспринимались как нечто отличительное от социальных отношений в сфере политики или производства.

В XX веке концентрация и централизация науки вызвала к жизни появление общенациональных и международных организаций и центров.

Признание во второй половине ХХ. в. многообразия форм социальности в науке привело к повышению внимания исследователей к субъекту научной деятельности. Во второй половине ХХ века специальным предметом изучения становится внутренняя социальность науки, оформившаяся, прежде всего в научном сообществе.

Мы можем охарактеризовать научное сообщество как форму совместной организации деятельности ученых, при которой регулирующие взаимоотношения и нормы между учеными, вырабатываются и поддерживаются ими самими. Это позволяет научному сообществу выступать в качестве целого единого во взаимодействиях социального института науки с другими национальными институтами, с государством и обществом.

В середине XX века формой организации науки в нашей стране становятся НИИ, на базе которых создаются научные центры, кроме того, были созданы научные советы по комплексным проблемам – неформальные объединения ученых – научные школы, в которых разрабатываются научные идеи, сформулированные лидером школы (школа Королева, Иоффе и т. п.).

Признаком принадлежности к научному сообществу является научная деятельность. Членами сообщества могут быть как ученые, посвятившие себя чисто исследовательской деятельности, так и ученые, сочетающие в себе научно-исследовательскую и преподавательскую деятельность, а также ученые, работающие в промышленности и осуществляющие прикладные исследования и разработки.

 


 

Исторические типы трансляции научных знаний.

 

Наука, как и всякая другая форма единства материального и идеального, социального и гносеологического, представляет собой одну из подсистем жизнедеятельности всего общества. Выполняя эту функцию поддержания жизнедеятельности социума, общество создает свой специфический механизм наследования и передачи научных знаний от поколения к поколению, от субъекта к субъекту. Совершенствование этого механизма трансляции и является одним из важнейших условий прогресса общества. В истории человечества существовали, да и сейчас существуют следующие типы трансляции научных знаний:

1.Механизм передачи через знаковые системы – посредством слова, т.е знание и действие соединены непосредственно друг с другом. Но еще не были выработаны способы обобщения знания. 2. Институционализация науки начинается в XVII-XVIII вв., что обусловлено как внешним запросом, так и изменениями внутри самой науки. На смену ученым энциклопедистам приходят ученые – исследователи и профессионалы. Так же изменяется способ трансляции знаний и навыков исследовательской работы. Непосредственные контакты между учителем и учеником дополнились изучением книг. Ускорение развития науки потребовало новых каналов трансляции научных знаний. Возникла возможность обсуждения результатов, достигнутых учеными, и стало возможно объединение усилий в решении поставленной проблемы. 3. трансляции научных знаний также в настоящее время стала возможна благодаря развитию информационных технологий через современные носители информации. Таким образом передача научных знаний предполагает во первых, трансляцию знаний в письменной форме (переписка между собой ученых, через написание статей и обемен ими); во вторых через издание научных статей и написание книг. (Статьи появляются в ХVIII веке как способ передачи знаний, также в это время появляются специализированные научные журналы. Статьи носят более строгий характер аргументации, в них появляются ссылки, что позволяет дать обоснованную заявку на новизну и продолжить складывающиеся традиции). В третьих, развитие информационных технологий повлияло на способы закрепления и трансляции научного знания, а так же способов обучения.

Компьютеризация науки и ее социальные последствия.

Одна из важных закономерностей науки – усиление и нарастание сложности и абстрактности научного знания, расширение и углубление процессов математизации и компьютеризации науки как базы новых информационных технологий, обеспечивающих взаимодействие в обществе. Предпосылками для компьютеризации науки послужило: 1. возможности ЭВМ, которые гораздо шире человеческих .2.развитие материальной базы по производству компьютеров.3. Несколько 10-летий назад объем научной информации удваивался каждые 7-10 лет, в 90-х гг. удвоение происходит в 1-2 года. Способность общества сортировать, хранить информацию многократно возросла в результате важнейших технологических новшеств: печати, аудио- и видеозаписи, компьютеров. Развитие пяти поколений привели ЭВМ начиная с 30-х гг. привели в настоящее время применению к в различных отраслях знаний компьютерных технологий. Компьютеризация науки выражается в создании электронных учебников и пособий, в возможности публикации в Интернете результатов научных исследований и в проведении интерет - конференций, в создании информационных систем с банками данных по проблемам, которыми занимаются исследователи. А.И. Ракитов, один из ведущих специалистов в области философии компьютерной революции, выделил следующие социальные последствия компьютеризации науки: 1. на основе компьютерного доступа и систем связи может получить необходимую информацию для решения научных проблем. 2. развитие компьютерных технологий позволяет применять в науке такие методы как компьютерное моделирование, прогнозирование, быстрый подсчет результатов. 3. Широкое использование компьютеров рационализирует деятельность ученого, расширяет доступ к информации, способствует быстрому росту компетенции специалистов. 4. Но вместе с тем, компьютеризация науки в настоящее время приводит к снижению индивидуального начала и общекультурного уровня специалистов, изоляции индивидов. Обесценивается идея труда, так как упрощается процесс написания диссертации так как корректируется с помощью компьютера, Т.е если в к примеру в советское время сам процесс написания диссертации растягивался на достаточно длительное время, то в настоящее время в связи с компьютеризацией науки этот процесс стремительно ускорился, что проявилось в количественном росте (2- 3 года для написания работы) и резком ухудшении качества диссертационных исследований. Следовательно необходима разработка этических проблем. Все это приводит к тому, что наука все больше отдаляется от проблем, важных для жизнедеятельности общества.


 

Соотношение науки и экономики в современном обществе.

Экономика являет собой одну из сложнейших систем в жизни общества: она включает себя совокупность хозяйственных процессов, которые совершаются в обществе на основе сложившихся отношений собственности и организационно – правовых норм.

В современном обществе наука и экономика тесно связанны. Так

наука, с определенных позиций показывает, анализирует и прогнозирует хозяйственные отношения и движения товарных и денежных масс в их качественной и количественной определенности и переплетенности. Ее развитие выявляет систему факторов, а связи с этим и хозяйственные отношения людей, отыскивает определенные принципы и законы, действующие и управляющие хозяйственной жизнью общества. Экономика в свою очередь пользуется результатами научных исследований, применяет технические изобретения, созданные наукой, использует методы и приемы, предлагаемые наукой и вкладывает деньги в развитие научных разработок и исследований. Возникновение промышленного шпионажа так же связанно со стремлением внедрить в экономическую жизнь общества научных изобретений. Таким образом, экономика вкладывает в науку деньги, а наука занимается решением проблем, важных для экономики.

Экономика изначально тяготеет над обществом и государством. В данных условиях задача науки заключается в том, чтобы выявить социально – экономические связи в современном обществе. Без экономического образования невозможно управлять государством. Речь идет не о профессиональном знании современной экономики во всех ее узкоспециальных проблемах, а хотя бы об общем знакомстве с макроэкономикой и ее основополагающих принципах. Роль науки в экономики заключается в том, что разрабатывается сложная структурно – функциональная система производственных отношений. В современном производстве, в котором все большую роль играет система управления, немалое значение приобретают отношения, складывающиеся в результате учета и подбора кадров с учетом их способностей, опыта, интересов, и нужд самого производства. Система экономических отношений чрезвычайно обширна – от индивидуальных отношений отдельных производителей до основополагающего отношения к средствам производства. Экономика и экономические отношения в современном обществе предполагают управление, которое и разработано было наукой. Это привело к возникновению управления различными видами производства, появилась наука об управлении, сформировался институт менеджеров, наемных специалистов по управлению различными отраслями деятельности. наука стала вырабатывать тактику и планирование, внедрение эффективных методов организации труда, систему учета и контроля на основе широкого использования компьютеров и информатики.

Соотношение науки и власти в современном обществе.

Власть - способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющие воздействие на деятельность людей, поведение с помощью каких либо средств – авторитета, права, насилия. Власть детерминируется рядом факторов, прежде всего экономическим строем. Различают власть экономическую, политическую, государственную. Говоря о соотношении науки и власти, П. Поппер считал, что чем сильнее вторая, тем хуже для первой. Накопление и концентрация политической власти, с его точки зрения, является «дополнительными» по отношению к прогрессу научного знания в целом. Ведь прогресс науки зависит от свободного соревнования идей, и в конечном счете от политической свободы. Гейзенберг считал, что благосостояние народа и политическая власть зависят от состояния науки, и ученый не может игнорировать эти практические результаты. Таким образом, наука находится в тесной зависимости во первых: от политической власти, которая определяют наиболее приоритетные на данный момент области исследования науки (например можно рассказать про развитие науки в сталинскую эпоху). Таким образом, власть воздействует на науку в меньшей степени на есстесствено – научные, и в гораздо большей степени на гуманитарные, которые оказываются под мощнейшим идеологическим воздействием. Отвечая на идеологические потребности общества, наука предстает как инструмент политики. Из истории отечественной науки видно, как марксистская идеология полностью и тотально контролировала науку, велась борьба с кибернетикой, генетикой, математической логикой и квантовой теорией. Оценивая эту грань развития марксистской науки, Э. Агацци приходит к любопытным выводам: «...она [идеология] стреми­лась лишить науку имиджа объективного знания, который обеспечивал ей превосходство над идеологическим мышлением... Марксисты твердили о социальной зависимости науки, особенно как деятельности, в ее при­кладных областях и компромиссах с властью (прагматический уровень), а кроме того, склонялись к отождествлению науки с технологией». Офи­циальная наука всегда вынуждена поддерживать основополагающие идео­логические установки общества, предоставлять интеллектуальные аргу­менты и практический инструментарий, помогающий сохранить суще­ствующей власти и идеологии свое привилегированное положение. В этом отношении науке предписано «вдохновляться» идеологией, включать ее в самое себя. Как метко заметил Т. Кун, «ученые учатся решать голово­ломки, и за всем этим скрывается большая идеология». Поэтому вывод о нейтральности науки всегда сопряжен с острой полемикой. Поскольку усвоение идеологии часто начинается на бессознательном уровне, в процессе первичной социализации, то наука в принципе никог­да полностью не может освободиться от влияния идеологии, хотя всегда стремится быть антиидеологичной Наука стре­мится к точному и адекватному отражению реальности, зачастую терпи­ма к конкурирующим теориям, никогда не останавливается на достигну­том и подвержена фальсификации.

Во вторых, мощное влияние на развитие науки оказывает экономическая ситуация. Если в общество оказывается в экономическом кризисе, это оказывает мощнейшее влияние на науку.